Юрий Шамшурин - В тайге стреляют

— Какие гости, огонер? — осторожно спросил Назарка.

— Какие, какие! — проворчал старик. — Кто их знает — какие! Новая власть им не понравилась. На город собираются... Садись! Замерз, поди!

Назарка быстренько взобрался на рыхлый воз и зарылся в сено. От усталости ныли поясница и плечи. Старик с кряхтеньем устроился рядом, шумно прочистил нос, усыпанный крупными пупырышками.

— Как вас зовут, огонер?

— Э, Мельчесом кличут. О наказанье, наказанье! Сами покой потеряли и других воевать заставляют. Зазря, однако, людей губят... Мясо им дай, масло дай! — сетовал старик, качая головой. — Якутские начальники спирт пьют и между собой спорят да ругаются, а русские замки на амбарах ломают, пушнину таскают.

— Много гостит у вас? — продолжал расспрашивать Назарка.

— Э, полно! В юртах их, как мундушек [45] Мелкая озерная рыбешка. в морде [46] Рыболовная снасть. . Три отряда собрались в Бордоне, да в Хатыстахе, да в Чочуе... Против города соединились. Еще ждут кого-то... Хорошо, что ты убежал, парень. Еще застрелят. Они шибко не расспрашивают, красный ты или еще какой. Теперь жизнь дешевле заячьего хвоста. Ну и времена! Человека стало проще убить, чем белку!

Примерно через час подъехали к селению. Юрты, обнесенные легкими изгородями из жердей, без всякого порядка рассыпались по косогору. И над каждой стоял толстый перекрученный столб дыма. На колокольне деревянной церквушки тускло блестел позолоченный крест. Между строениями, пересекаясь, пролегли заполненные тенями тропинки. Вскинув голову, Назарка внимательно смотрел вперед. У юрт виднелись лошади, сани с раскиданными оглоблями. Особенно много их было возле дома с белыми ставнями, что возвышался недалеко от церкви.

«Штаб, наверное», — определил Назарка. Словно подтверждая его предположение, Мельчес заметил:

— Вон начальники живут-гуляют! У них там пулеметов много. Хитрая штука! Шибко быстро стреляет, говорят! Только патронов для них мало. Так мне один человек сказал.

Навстречу подводам с сеном на рысях приближалась группа вооруженных всадников. Назарка предусмотрительно зарылся в сухую, приятно пахнущую траву и притих.

— Не бойся! — заметил Мельчес и язвительно добавил:— С чего тебя-то они трогать станут? Ты же не ревком...

Поравнявшись с первым возом, широкоплечий, неповоротливый в оленьей дохе якут натянул поводья и крикнул старику:

— Никого не видал на дороге?

— А кого сейчас увидишь? Все попрятались, как мыши. Вы только веселитесь-катаетесь!

— Вредный человечишка! — сказал кто-то, и белобандиты засмеялись.

— Вредный человечишка! — когда перестук копыт затих, пробурчал Мельчес. — Станешь вредным... В городе красные тоже все отнимают у людей?

— Нет, красные за бедняков.

— Верно. Сказывали, будто за хамначитов они, — подтвердил старик. — А эти говорят, будто те красные всех якутов перевести хотят — убивают.

— Врут! — убежденно ответил Назарка.

Спохватившись, прикусил язык и мысленно ругнул себя за несдержанность. Фролов же строго наказывал... Мельчес хмыкнул, подстегнул хворостиной равнодушных ко всему быков и внимательно посмотрел на своего случайного знакомого. Уж больно он речист.

— Не скажи этого «гостям»!.. Откуда ты знаешь? — понизив голос, заинтересованно спросил он.

— Купец толковал, — нашелся Назарка. — Красные-де против богатеев. В других местах они уже прогнали экс... экс... — Назарка не смог выговорить мудреное слово и заключил: — В общем, жирных всяких-разных!

— Однако в самом деле: правду в землю не закопаешь! Ревком такое же при всех говорил.

Волы без понукания свернули к юрточке. Мельчес и Назарка спрыгнули на утрамбованный снег. Разминая затекшее от неудобного лежания тело, Назарка вприпрыжку припустил к жилью, открыл скрипучую дверь, обитую невыделанной коровьей шкурой.

В полутемной юрте было полно народу. На наклонных стенах и на подпорках висели ружья, патронташи, одежда. На столе валялись обглоданные кости, рыбьи головы, грязная посуда. На левом ороне несколько повстанцев при мерцающем свете огарка играли в буру. Раздавались возбужденные выкрики и ругань. Вокруг картежников сгрудились любопытные. В тесном низком помещении было душно. Пахло потом, прелью и застоявшейся сыростью. Заплеванный земляной пол был мокрый и скользкий.

Приглядевшись к обстановке, Назарка осмелел, очистил с торбасов снег и прошел к очагу. Запас топлива в загородке иссяк — не осталось ни полена. Назарка щипцами разворошил угли и протянул к ним закоченевшие руки.