Юрий Шамшурин - В тайге стреляют

Они вышли к полуразрушенному строению, одиноко чернеющему за последними домами. Постояли, прислушиваясь, и скрылись в проеме двери, похожем на бездонную пропасть.

— Ну что? — спросил Фролов красноармейца.

— Ни души, товарищ комвзвода! — ответил дозорный. — Как и приказали, с вечера ведем наблюдение. Хоть бы сучок треснул!

Красноармейцы присели, закурили, пряча огоньки в ладонях.

— А тебе еще рановато бы курить, приятель! — ворчливо заметил командир Назарке. — Сплошной вред!

Застеснявшись, Назарка бросил недокуренную папиросу, пяткой раздавил ее.

— Ну, ступай, Назар! В добрый час! — немного погодя проговорил Фролов и встал.

Тепляков обнял Назарку, потерся щекой о его щеку, легонько подтолкнул к выходу. Назарка заглянул дяде Гоше в глаза, поправил великоватую для него шапку и с посерьезневшим лицом, чуть ссутулившись, пошагал напрямик к лесу.

Жутковато одному в зимней немой тайге. Кажется, будто за каждым деревом притаился кто-то безликий, страшный и вот-вот рявкнет громовым голосом: «Стой! Кто идет?» Впрочем, если Назарка наскочит на засаду, он знает, что следует отвечать: из города красные добром никого не выпускают, он тайком, ночью убежал. И все равно Назарка напряженно всматривался в потемневший лес, невольно вздрагивал, замедлял шаг, заметив какое-нибудь расплывшееся подозрительное пятно. Каким уютным и надежным представлялся ему сейчас дом, в котором квартировала часть их отряда!

Что это? Вроде бы кто-то движется, прячась за лесинками. Назарку неудержимо потянуло повернуть обратно. Заколебавшись, он замедлил шаг, подался было в сторону. Нет, так нельзя! Назарка обещал Теплякову, Фролову, комиссару Чухломину. Он выполнит задание. Павел и все белые — его враги.

Снег был рыхлый, рассыпчатый и глубокий. Пригнувшись, вобрав голову в плечи и увязая в сугробах, Назарка петлял между деревьями, пробирался к дороге. На ходу было жарко. Шапку и воротник сплошь убелил иней. Пушистые снежинки густо налипли на бровях и ресницах. По спине скатывались струйки пота, волосы на голове взмокли. Несколько прядок, выбившихся из-под треуха, примерзли к козырьку, а вот пальцы в дырявых рукавичках зябли, и коленкам было холодно.

Небо на востоке чуть посветлело. Узкая полоса — предвестница дня — постепенно ширилась, изливалась бледным румянцем. Четче обозначились оцепенелые лесины, словно отодвинулись друг от друга. Невидимая в ветвях, тенькнула синица. С мягким шорохом прошелестел по ветвям слежавшийся ком снега. Дятел пронзительно вскрикнул, перелетел на сушину и дробно застучал по ней клювом. С сучьев беззвучно посыпались кухта, хвоя и коринки.

Вскоре Назарка выбрался на наезженную санную колею, облегченно перевел дыхание, счистил с лица колючий куржак и прибавил ходу. Застывшие торбаса колодками стиснули ноги. Подошвы из сыромяти не гнулись, визгливо скрипели и скользили по обледенелой дороге. Мороз все глубже забирался под одежду, будто тисками сжимал тело, до боли напрягал мускулы. Чтобы хоть малость согреться, Назарка побежал, отчаянно размахивая руками. Теперь, когда город остался далеко позади, хотелось лишь одного — поскорее попасть в тепло, сесть на низенькую табуретку перед весело полыхающим камельком и ненасытно вбирать в себя жар раскаленных углей. Из-за деревьев багрово-красное неяркое солнце рассыпало по нетронутой целине тускло мерцающие фонарики. От ближнего разворошенного стога, отбросив от себя длинные — до опушки леса — клинья теней, ползли возы с сеном. Быки лениво переставляли ноги. Назарка остановился. Не в обычае северных людей пройти мимо встречного, не справившись о новостях, о его делах и здоровье.

— Кэпсээнин [43] Рассказывай новости! ! — приветствовал он старика с тощей бородкой, превратившейся в сосульку. Конец ее задорно выгнулся вперед наподобие крючка.

По одежде Назарка определил, что встретившийся не из зажиточных, и почувствовал себя спокойнее.

— Суох [44] Нет. , — не совсем радушно ответил старик и сердито дернул за обледенелый повод. — Откуда, парень?

— Из города, — охотно пояснил Назарка. — У купца работал. Только сейчас плохо у него стало: кормить нас нечем... Коровушкам своим везешь, огонер? — полюбопытствовал он, кивнув на возы.

— Каким коровушкам?! — визгливо закричал старик. — Ничего ты не знаешь, парень? И все вы, городские, ничего не видите!.. Гости у нас. Много гостей! В юрту не войдешь — вот сколько! Лошадей-то их надо кормить? Заставили!.. О, беда, беда! — запричитал старик, страдальчески покривив рот. — Никогда такого не было... Ревком поймали, раздели на улице и водой обливали... Сейчас будто живой стоит. А кому он плохое сделал? Хотел, чтоб по справедливости все было, чтоб покосы без обману делили. С людьми ладно говорил.