Сергей Карпущенко: Операция «Святой Иероним»

— От какого... Иван Петровича? — деревенеющим языком, непослушным и вялым, проговорил Володя еле слышно.

— Забыл, что ли? — сильно удивились в трубке. — Да от того, кто кавалергардским палашом владел, от оружейника... Неужто не помнишь?

Володя машинально опустился на стул рядом со столиком, на котором стоял аппарат, — кажется, если бы он не сделал этого, то обязательно бы упал, так подкосились его ноги.

— Но ведь Иван Петрович... умер... — уже не проговорил, а пролепетал мальчик. — Откуда же... привет?

Но этот довод, похоже, ничуть не смутил Володиного собеседника. Он удивленно хмыкнул и сказал:

— Да оттуда и привет! С Елисейских полей, из Царства мертвых! Иван Петрович тебя любил, а для хорошего человека чего ж не постараться — вот и прислал тебе приветик. А еще велел тебе передать: ты-де, Володя, с одним человеком по-свински поступил, и нужно тебе будет тому человеку одну службишку сослужить, да...

— Не помню, с каким человеком? Почему по-свински? — бормотал ошеломленный, напуганный Володя, который слышал в голосе незримого посланца Царства мертвых знакомые интонации.

— А ты подумай хорошенько — может быть, и вспомнишь, — уже с угрозой произнес мужчина, и в телефонной трубке запикало.

Телефон стоял в коридоре, и когда Володя вернулся в комнату на чужих, тяжелых, как у манекена, ногах, мама не узнала сына и даже испугалась, увидев белое, точно известка, лицо мальчика.

— Тебе плохо, плохо?! — не на шутку взволновалась она и побежала за нашатырем. — Ну, кто, кто это звонил?! — дрожащим голосом спрашивала мама. — Я знаю, тебя кто-то разыгрывает, а ты, истеричка, каждому веришь! Сам себя мучаешь и мать свою терзаешь! Глупый! Жестокий!

Володя, пошатываясь, встал с дивана, куда уложила его мама, и, направляясь в свою комнату, еле слышно вымолвил:

— Я не истеричка и не жестокий. Это на самом деле мне с того света привет передавали...

В ту ночь Володя до самого утра не мог заснуть. Он вспоминал все эти странные телефонные звонки, анализировал, буквально препарировал сознанием содержание всех разговоров, припоминал интонации, тембры голосов говоривших, желая угадать, кто же все-таки звонил. Да, он знал обоих звонивших, но как странно — Володин разум путался, не умея разъединить оба голоса. Они словно принадлежали одному человеку, очень нехорошему, злому. Можно сказать, это сам дьявол, само зло говорило двумя голосами, а потому разделить их не представлялось никакой возможности. И Володя лишь твердо знал, что его семью очень скоро посетят беды, возможно, настоящие несчастья. Но он все же был уверен, что спасти их семью сможет не мать, не даже отец, а он, только он, что дьявол покорится лишь ему одному. И с этой уверенностью Володя заснул, и ему приснился святой Георгий, топчущий своим белым конем крылатого змия. Но Володя не казался сам себе Георгием, а лишь взирал на него со стороны, и на душе было светло и покойно.

...Володина мама, Виктория Сергеевна, уходила не тайком, а открыто. Как-то раз, когда мальчик вернулся домой, он застал обоих родителей: папа неподвижно сидел на диване, а мама спокойно, методично укладывала свои платья, белье и даже кое-какую посуду в два лежащих на полу чемодана с распахнутыми крышками. И Володя все сразу понял.

— Мама, ты что... уходишь от нас? — спросил мальчик, подходя ближе и пытаясь вглядеться в лицо матери, отводимое от него в сторону, будто мама очень стеснялась своего поступка.

— Володя, — вздохнула мама, и ему показалось, что этот вздох фальшив и наигран, — я ухожу не от тебя, а от твоего отца. Прости меня за этот шаг (о, мама умела говорить красиво), но иначе поступить я не могу. Едва я устроюсь, как тут же заберу тебя к себе...

— А как же... папа? — очень глупо спросил Володя, но мама не ответила, и тогда он задал еще один, очень глупый вопрос: — Ведь ты уходишь к другому мужчине? — Но мама и на этот вопрос ответила лишь все тем же фальшивым вздохом и стала заворачивать в махровое полотенце (очень тщательно, точно находилась на раскопках и держала в руках редчайший античный сосуд) хрустальную вазочку, папин подарок.

Когда вещи были собраны, мама подошла проститься к Володе, взъерошила его волосы, хотела притянуть к себе его голову, наверное, для поцелуя, но Володя дернулся от нее всем телом и неожиданно для себя (да и для мамы) сильно ударил ее ладонью по руке так, что мама даже вскрикнула и сморщилась, став очень некрасивой.