А Адалис - Абджед, хевез, хютти... Роман приключений. Том 4

Врач Кафарион, ближайший к председателю, поднял голову и внезапно пробормотал с глубокой обидой:

— Пожалуйста, сделайте одолжение, ради бога!

— Но это уже будет не наша история и не наша судьба,

— продолжал председатель, — истинная брезгливость только у нас, ибо мы лишены этой возможности…

Доклад расширялся, как органная композиция Баха.

— Мы — нация, ибо нас связывает физиологическая особенность. Скажу больше, мы — раса, ибо в нашу среду собрались представители всех народов. Если национальности в своем первоначальном истоке суть аналитически разложение расы, то неужели нельзя назвать расой произвольный синтез национальностей, связанных химическим сходством крови? Наша раса не имеет биологического смысла.

— Сколько нас, это тайна и останется тайной. Основное ядро очень невелико, но братья наши разбросаны по всей земле. На побережьях арктических льдов и на счастливых островах Гогена, в тайге, в песках, в бамбуковых зарослях, в изъеденных тишиной горах — они всюду. Темные и жалкие, они проклинают грубую участь, но нашедшие дорогу к нам обретают мир.

— После прохождения допризывного искусственного подбора, — тихо и ворчливо добавил доктор.

— Мир изгнал нас из своей статистики. Мы изгоняем его из наших расчетов. Мы — фанатики комфорта. Первых из нас привели сюда апостолы чистой науки. Слава им! Почтим апостолов вставанием.

После процедуры вставания, председатель продолжал интимней и тише:

— И они не ошиблись, ибо только свободный может честно служить отвлеченной мысли в часы досуга от наслаждений. Самолюбие — вот наша сущность, дорогие гости, то, что вы, люди, называете амбицией, но наша амбиция имеет высокий и прекрасный тон. То, что есть у вас, должно быть у нас — и лучше. Нет современного изобретения, доброго или злого, которого мы бы не использовали. Нет идеи, которую бы не обсудили — от новой кометы Бедля до журнала почтовиков СССР «Связь». Но не в этом дело. Цель сегодняшнего собрания открыть вам первую и главную тайну республики. Будьте тверды! Будьте мужественны! Будьте крепки сознанием и велики духом.

— Спокойно… Снимаю.

Общее дыхание экспедиции захватила острая секунда мимолетного помешательства. Весь побелевший Броунинг только отвел взгляд в бок от заседания совета и стал ждать минуты своего пробуждения. Надорванный вопль Галины остался без ответа. Когда Сережа отвел от смятенных глаз ладони, он убедился, что с последней минуты ничто не изменилось. Гнусные чудовища продолжали занимать заседательские места.

То, которое заняло кресло и костюм недавнего оратора, казалось человекоподобней остальных. Оно всего-навсего вываляно распухшим лицом в белом пуху, непереносимыми для взгляда казались только красные разорванные ноздри. Шесть заседателей имели мужественные и розовые львиные морды. В надбровных дугах лежали страшные, глубокие тени.

«Так вот были сфотографированы когда-то кратеры на луне», — метнулось Сережина память и снова замерла.

Семь пар верхних конечностей Великого Совета неподвижно лежали на столе. В конце концов это были бедные, покалеченные человеческие руки! Очередь метнуться настала для памяти ослабевшего, как ребенок, Уикли: реклама «Уродонал Шателена».

Председатель заговорил своим благообразным твердым голосом:

— Вы успокоились. О достоинствах и недостатках аппарата ваших непроизвольных рефлексов поговорим потом. Теперь вы узнаете, если не догадываетесь. Еще мгновенье выдержки.

— Мы — республика Прокаженных. Мы — усовершенствованный автономный лепрозорий ТССР… правительству неизвестный. — Он широко и радушно улыбнулся. Это была первая улыбка за время пребывания пленников в республике.

— Маски сняты, — закончил председатель. — Не правда ли, у нас изумительно поставлен «Институт Красоты»? Сейчас мы их натянем снова.

Тайна «Неулыбающейся Республики» открылась настежь. Товарищи, потрясенные и отупевшие, спустились в парк и сели около большого бассейна. Происшедшее казалось настолько величественно, ужасно и жалко, что ни у кого из членов злополучной экспедиции не нашлось нужных слов. Теперь их крепко объединило опасение остаться навсегда у «великих посвященных». Мнительный Козодоевский уже чувствовал себя прокаженным, и опасливая рука упорно нащупывала надбровные дуги.

Блестящая луна, полная и легкая, вышла из-за купы ближайших гор. Она холодно осветила приближающийся хитон одного из диктаторов Республики, не присутствовавшего на Совете и знакомого путешественникам по прежним коротким и дружелюбным беседам. Прокаженный опустился на одну из мраморных глыб.