Карл Фалькенгорст - Корсар пустыни

А если бы даже Том и Майгазин-баки и пошли на эти условия сделки, то и тогда его, наверное, не освободили бы из плена: тогда вангваны достигли бы только своей желанной цели и захватили бы в плен и его верных товарищей; и вот все они будут в плену — и гауссы, и балубы, и Том с Метой, а вождь Крокодил выстроит снова храм фетиша, для которого у него будет теперь жертв заклания сколько угодно; и снова обогатится храм слоновой костью, и опять Сагорро похитит ее. Но неужели же не найдется человека, который сразит непобедимого араба?

Вдруг подошел к нему один из вангванов и сказал женщинам:

— Видите, женщины, белые все равно, что дети: они не умеют даже обороняться, а бросают оружие и отдаются в плен, когда на них нападают. Белые люди — настоящие бабы, и вы увидите еще преинтересное зрелище: белый будет танцевать вместе с вакуссами!

Все ушли гурьбой в другую сторону. Белая Борода остался один со своими мрачными мыслями, которые рисовали ему будущее в самых безотрадных красках.

Перед палаткой Сагорро шло веселье. Вангваны откупоривали бутылку за бутылкой и пили без разбора все, что только попадалось им под руку: за глотком красного вина следовал глоток жалкого рома, который для Африки делается очень низкого сорта; затем это запивалось коньяком. Удивительный вкус имели все эти напитки из винного погреба Белой Бороды! Они не утоляли жажды, а только еще более усиливали ее, так что приходилось утолять ее пальмовым вином, которое пили большими медленными глотками. Сагорро не старался сдерживать своих людей; напротив, он сам откупоривал бутылки, между прочим — полдюжины шампанского, которое Белая Борода приберегал на случай лихорадки для подкрепления больных и как прохладительный напиток. Наперекор всем магометанским законам он поднес чашку шампанского к своему рту. Абед последовал его примеру.

— Как это славно освежает и придает бодрости! — вскричал Сагорро. Абед кивнул утвердительно головой и продолжал пить и слушать песни вангванов, в которых он восхвалялся в качестве героя дня. Его воспевали, как непобедимого воина, и превозносили до небес.

Женщины тоже подошли ближе к палатке, и их также угостили пальмовым вином, которое лилось рекой.

Как заботливо заготовил Сагорро этот напиток! Он велел доставить его из деревни Крокодила и с соседних островов, точно заранее предвидя, что придется праздновать великую победу. О, как он предусмотрителен и внимателен, этот Сагорро! Он сам так часто прикладывает ко рту чашу и пьет ее за здоровье храброго героя Абеда, но на него вино не оказывает, по-видимому, никакого действия: глаза его смотрят ясно и не затуманиваются влагой. Он говорит совершенно уверенно, и если встает, то идет твердой походкой. Он обманывает своих товарищей по кутежу и наливает себе неполные чаши, или же выпивает их только до половины; его зоркие глаза внимательно наблюдают за пирующими; он самодовольно улыбается, видя, что вангваны начинают пьянеть.

Герой дня тоже не в силах противиться общему настроению и также обнаруживает первые признаки опьянения: он пьет шампанское чашу за чашей, которые Сагорро наливает ему сам, и всегда полными до краев. И Абед все пьет и пьет. Почему бы ему и не пить? Сам Сагорро знает, что шампанское очень вкусно. Да, Сагорро знает это, а также и то, что после этого вкусного, сладкого напитка спится так славно, таким спокойным и долгим сном.

Голоса вангванов охрипли от непрерывного пения.

— Танцы! Танцы! — раздаются крики. — Женщин и невольниц сюда! Пусть танцуют они перед своим господином, который желает, чтобы вангваны вполне наслаждались этим праздником победы!

О Белая Борода! Если бы в эту минуту твои гауссы и балубы напали на часовых и внезапно явились бы среди вангванов, они рассеяли бы их, как пыль по ветру. Если бы они только знали, что будут иметь дело не с храбрыми вангванами, а с горсткой пьяных людей, которые не помнят даже, куда побросали свое оружие! Но твои гауссы не знают, что ты здесь томишься в плену, и все еще ждут вестей о тебе, которые может принести им только один Моари. Они сидят на берегу реки Черной, балубы же сторожат Черный замок, и старая Тумба снова опьяняет себя курением и пророчествует.

— Второй раз Кассонго умирает, но опять вернется к нам из моря духов.

Танцы, танцы! Негритянки уже устали, так как уже давно наступила полночь и, едва переводя дыхание, убегают, чтобы отдохнуть в своих зеленых хижинах. Ночь вступает в свои права, и даже темные группы пленных, смотревших до сих пор на праздник из углов лагеря, начинают дремать. Вот один из них закрывает свои усталые глаза; его примеру следуют один за другим все остальные, точно сонливость передается по железной цепи, связывающей их всех. Единственная отрада их — это сон. Быть может, они увидят во сне радостные дни на своей далекой родине, когда и они так же могли танцевать! Быть может, им почудится во сне, что они свободны и вернулись домой!