Тим Уиллокс - Двенадцать детей Парижа

– Должно быть, он сломал мне по пять ребер с каждой стороны. Или позвоночник.

– И ты не получил ни су? Говнюк, – припечатала его Тифани. – А яйца тебе тоже отрезали?

– Тебе бы только смеяться!

– Этот проклятый Богом ублюдок хотел поиздеваться надо мной! Хотя нет, у него не хватило бы ума загадывать так далеко.

– Мне нужно помочиться. Господи!

Жоко захныкал от очередного приступа боли.

– Гриманд заставил его есть дохлую собаку, – сказала Эстель.

– Заткнись, крысиная морда, – огрызнулся ее дядя. – Тифани, дай мне горшок.

– Сам возьми.

– Я даже сесть не могу. Хочешь, чтобы я мочился в кровать? Дай мне тот кувшин.

Мать Ля Россы вылила из кувшина вино в две чаши и бросила его на живот своего брата. Пока тот со стонами возился на кровати, она повернулась к дочери:

– Где ты была? Я вся извелась.

Эстель ни на секунду ей не поверила. Тифани сохранила стройность, а ее темно-рыжие волосы оставались густыми. Когда-то девочка считала ее красивой, но потом что-то изменилось. Тифани часто повторяла дочери, что происходит из ирландского королевского рода, и Эстель ей верила. А однажды, напившись, мать заявила, что в ее жилах течет кровь французских королей. Впрочем, это было всего один раз, и Эстель сомневалась в ее словах.

– Где ты порвала платье? – сердито спросила женщина. – Его придется выбросить.

– Я есть хочу, – сказала Эстель.

– На кухне хлеб и холодный суп, – отмахнулась от нее мать. – Слишком жарко, чтобы разводить огонь.

Пока девочка ела, Тифани насмехалась над Жоко. Глаза у Эстель закрывались. Разбудил ее громкий стук в дверь, и она съела еще несколько ложек супа. К двум голосам присоединился третий, и Эстель вздрогнула. Она узнала этот голос. Высокий, гнусавый, не похожий на другие. Малыш Кристьен. Ля Россу охватил страх. Она подошла к двери и стала слушать. Кристьен расспрашивал мать о ночном нападении на дом д’Обре. Откуда он узнал об этом? Хотя Кристьен из той породы лизоблюдов, которые вечно все вынюхивают. Хорошо, что он говорит о ночном грабеже, а не о ней.

Прошлой зимой Тифани и Жоко взяли ее с собой к Кристьену и сказали, чтобы она шла с ним. Тот отвел Эстель в шикарный дом рядом с Лувром, такой большой и прекрасный, каких она и представить себе не могла. Кристьен и какая-то женщина вымыли девочку, побрызгали ей волосы духами и одели ее в красивое синее платье – Эстель никогда в жизни не носила такого – с золотой звездой спереди. Они сказали, что это Вифлеемская звезда, а потом объяснили, что она должна играть в игру, изображая Марию Магдалину. Ля Росса слышала это имя, но не знала, что оно означает. Ей объяснили, что Магдалина была близким другом Иисуса. Потом ее отвели в огромную спальню. Там был мужчина в длинном белом балахоне и с короной из терновника на голове, хотя шипы на ней оказались ненастоящими и не могли его поранить. Он опустил ноги в серебряную чашу с водой, и ей сказали вымыть ему ноги волосами.

Эстель отказалась.

Остального она не помнила, хотя иногда ей снились сны, страшные сны. Она никому не рассказывала об этом. Тифани не спрашивала, что с ней случилось, но Эстель чувствовала, что мать знает. Гриманду она тоже ничего не говорила. Ее отвели к Пикару во второй раз, но девочка убежала от него и три дня жила с крысами.

– Когда я ушел, они все были живы, кроме турка, – услышала она голос Жоко. – Больше я ничего не знаю. Спросите Эстель, она осталась там.

От страха девочка не могла пошевелиться. Кристьен тем временем подошел к двери в комнату, где она находилась. В своем зеленом камзоле он был похож на лягушку, лицо у него было еще противнее, чем голос, а улыбка – и того хуже.

– Как поживает наша маленькая Магдалина? – спросил он, входя в комнату. – Прелестна, как всегда. Хотя ванна не помешала бы.

Эстель отступила в кухню. Рука ее скользнула к ножнам на поясе, но потом девочка вспомнила, что отдала нож Гриманду, чтобы не пораниться, спускаясь по дымоходу. Тогда она схватила со стола нож для разделки мяса. Его рукоятка была такой длинной, что ее пришлось держать обеими руками.

– Положи на место, – сказала Тифани. – Он просто хочет тебя расспросить о том, что было утром. Расскажешь, и я куплю нам обеим новые платья.

– Не нужно мне никакого платья! – огрызнулась Ля Росса.

– Она неравнодушна к Гриманду, – объяснила ее мать гостю.

– У меня только один вопрос, мой маленький дикобраз.

Кристьен пытался ее умаслить. Эстель почувствовала, как ее желудок выворачивается наизнанку.