Александр Сытин - Желтый Мрак

— От этой проклятой жары и опия наверно кто-нибудь сегодня взбесится.

— Сегодня принято тридцать пудов! — послышался глухой ответ соседа. — Ведь дневной сбор надо принять. За патьдесят-шестьдесят верст везут. Деньги-то нужны. Не примем, все к чорту, в контрабанду уйдет.

— Это уж как водится!

Кандратий быстро вошел в комнату. Сзади него шел Джанмурчи.

— Не бойся! Мы еще не опоздали! — сказал проводник и достал из рукава длинную бумагу, покрытую мусульманскими иероглифами.

— Вот, командир, зубы моих шакалов! — сказал он пробегая глазами список.

— A-эх! — закричал кто-то у барьера. Растолкав толпу, чьи-то руки протянули ведерную банку опия.

— Атын нема (как фамилия)? — устало прокричал приемщик.

— Арсланбек! — ответило черное лицо.

Грязная коричневая рука с блестящим алюминиевым кольцом протянула расписку. Джанмурчи быстро провел пальцем по бумаге, и повернувшись к Осе, сказал:

— Дробь!

Комендант быстро запустил руку и вытащил горсть мелкой ружейной дроби.

— Гохта! (стой) — Арсланбек попятился, чтобы скрыться в толпу, но на него в упор глядело дуло револьвера.

— Атын нема? — грозно переспросил комендант.

— Юсуп! Юсуп! — с хохотом ответила толпа. Комендант улыбнулся. Неизвестно откуда взявшийся милиционер увел Арсланбека. Приемка на всех столах продолжалась.

— Джанвай! — сказал за другим столом приемщик, — отчего у тебя так мало? У тебе ведь две десятины?

— Все мое тесто смыло дождем.

Джанмурчи улыбался и смотрел в свой список. Джанвай со страхом следил за его пальцем.

— Ты врешь. — спокойно сказал приемщик. — Дождя не было.

— Ну, значит, был только ветер. Головки мака стучали и все тесто упало на землю. У меня есть бумага. Многие люди видели этот ветер. Вот здесь они приложили бармаки (пальцы).

— Куда поехал твой ветер с твоим опием, о, Джанвай? — спросил Джанмурчи. Ответа не последовало. Джанмурчи что-то сказал Осе. Снова раздался свисток и снова появился милиционер.

— А вот я их обоих сюда запишу, голубчиков! — угрожающе сказал приемщик. — В будущем году не получат разрешения на посев. — Потом он положил книгу, вытер пот со лба и обратился к Осе:

— Сегодня чертовский день! Приводили барана в подарок. Не успел прогнать, притащили кумыс.

— Надеялись, что при скандале вы засуетитесь и примете опий с дробью.

Потом он отвел в сторону приемщика и что-то быстро стал говорить вполголоса.

— Невозможно! Совершенно невозможно! — густым басом отвечал приемщик. — Для этого надо десяток рабочих. Это, конечно, надо сделать. Но людей у меня нет. Они заняты в сушильне.

— Командир, — сказал Джанмурчи, — я долго думал. Возьми большую палку.

Секунду Оса напряженно, с недоумением, глядел на Джанмурчи. Потом улыбнулся и быстро проговорил:

— Недурно! Вот список фальшивых доверенностей. Придут на-днях. Арестуйте всех. — Он подал список Джанмурчи. Потом оба вышли. Они заехали в казарму. Оса приказал захватить побольше веревки и длинный шест. Когда они проехали один квартал, к ним присоединился человек в очках. Пятеро всадников бешеным карьером понеслись за город. Один из красноармейцев вез длиннейший шест. Они промчались около двух часов. Лошади были в мыле. Неожиданно человек повернул за утес и показал рукой:

— Здесь!

Большие атласные цветы мака, в чайную чашку величиной, казалось, горели цветными огнями под жгучим солнцем. Длинное поле приютилось среди утесов, и его совершенно не было видно. Комендант осмотрел поле в бинокль. Столбов с надписью владельца не было. Посев был анонимный.

— Сколько здесь? — спросил он.

— Отец контрабанды очень торопится! — задумчиво сказал Джанмурчи. — К утру молоко уже потемнело бы и засохло. Завтра он собрал бы все тесто. Нам осталось бы одна трава.

— Три десятины, — ответил человек в очках.

Оса подошел к посеву. Местами мак был готов. Только-что здесь вели работу. Созревшие головки были уже надрезаны. Молоко выступило густыми белами каплями.

— Остальные покажешь? — спросил комендант.

— Хош. Еще семь десятин, — отвечал человек в очках.

— Косить! — Коротко бросил комендант и пошел к лошади.

— Чиво? — недоумевающе спросил молодой красноармеец.

— Дурак — заорал другой — на веревку! Запрягай лошадь. Опять не понимаешь. Это-ж дуб, а не человек! Сделай постромку! Привяжи к концу шеста. Вот! А я привяжу к другому концу дура!

— Золотая голова у тебя, Саламатин, — сказал комендант.

— Еще спрашиваете!.. Гони. — Кони с места снялись вскачь, длинный шест широкой полосой уничтожал посев. Хрупкие цветы ломались и сгибались к самой земле. Сильный одуряющий запах, наполненный парами морфия, потянул с поля.