Хэммонд Иннес - Исчезнувший фрегат

Сквозь окна каюты начал сочиться утренний свет. Он откинулся на спинку стула и, проведя ладонью по лицу, вдруг замолчал.

— Тогда они и решили сделать это?

В усталом голосе Айана все же прозвучала настойчивость, и я не сомневался, что он будет задавать Эдуардо Коннор-Гомесу вопросы до тех пор, пока не получит от него все интересующие его факты. А что потом?

— Сделать это?

Эдуардо открыл глаза. Теперь, когда дело дошло до самого главного и он понимал, что его будут заставлять вспоминать все подробности, было видно, что у него нет желания об этом говорить.

— Когда они распылили споры в трюме?

— Той же ночью, — неохотно сказал он. Но потом продолжил скороговоркой: — Здесь, в этой каюте, у них проходило совещание, и они вызвали меня. Капитан хотел знать, сколько времени пройдет от заражения до смерти. Я сказал, что срок может варьировать: три, может, четыре дня, но слабость начнется уже через двадцать четыре часа, возможно, тридцать шесть. При той скорости, с какой мы шли, у нас было в запасе только двадцать два часа до того, как мы подойдем к мысу Мередит, самой южной точке острова Западный Фолкленд. От него до бухты Болд-Коув всего около шести часов.

Он сказал, что они выбрали Болд-Коув, потому что именно там впервые высадились англичане в 1790 году. Он даже запомнил имя — Джон Стронг, капитан корабля «Велфэйр»

— Они сочли, понимаете ли, что это как раз то, что нужно: расположенное рядом поселение Порт-Ховард является крупнейшим центром овцеводства на Мальвинах.

План был переправить бо́льшую часть зараженных овец и несколько человек на берег на деревянном баркасе, который был на «Андросе». Остаток инфицированного груза должен был быть отбуксирован через Фолклендский пролив в большой резиновой надувной лодке в Порт-Сан-Карлос, и этот вариант им показался очень подходящим. Одним из немногих металлических предметов на корабле, помимо кухонных плит, был большой навесной мотор для этой лодки.

Закрыв глаза, он откинулся на спинку стула.

— Тот шотландский остров, на котором проводили эксперименты во время войны с Гитлером… Я забыл его название…

— Гринйерд, — подсказал Айан.

— Да, Гринйерд, — кивнул он. — Закрыт уже более сорока лет, а его обеззараживание обошлось в полмиллиона фунтов. В 1942-м там провели что-то около тринадцати испытаний. Даже бомбу со спорами сбросили, и овцы на привязи, по ветру от пунктов, где проводились другие испытания. Помню, изучал бумагу…

Он, хмурясь, склонился вперед.

— Шестьдесят девятый, кажется. Там проводились ежегодные инспекции, но в 1969 году их прекратили, потому что почва и растительность были по-прежнему заражены. Были и другие испытания, которые проводили, по-моему, в Америке, но я занимался только этим и только потому, что был в Портон-Дауне. Так что можете себе представить, как это было бы на Фолклендских островах, территория которых такая же, как у вашего Уэльса, — овцы, высаженные на берег, заразили бы других овец, разбрелись бы по всей округе. А людей стали бы лечить в изолированном поселении, не зная, с какой болезнью имеют дело, вдыхали бы инфекцию. Все Мальвины пришлось бы закрыть.

— Так как же вы их остановили?

Этот вопрос я и сам хотел бы задать.

— У вас был план?

Он медленно покачал головой:

— Нет. План, думаю, был у Бога. Ветер усиливался, качка тоже, когда мы выходили из Магелланова пролива, и они решили делать это прямо тогда, пока условия не ухудшились.

Раздали оружие и боеприпасы, все надели костюмы химической защиты и противогазы. Они пошли на батарейную палубу, застелили решетки толстым брезентом и подняли крышки больших люков с обоих концов палубы. Первыми проснулись люди и стали просить пить. Но когда они увидели людей в полиэтиленовых костюмах и противогазах, спускающихся в трюм с автоматами и баллонами с распылителями, там наступила тишина. Раздавался только шум разбивающихся об обшивку волн, скрип балок, и овцы «блеяли, как новорожденные младенцы», так он сказал.

Он узнал о начале выпуска сжатого воздуха из зараженных спорами баллонов по неожиданно раздавшемуся со стороны носа громкому крику людей. Прозвучали два выстрела. После этого стало тихо, не считая стонов раненых. Но когда команда стала подниматься из трюма, вытаскивая после себя лестницы, крики людей заглушили блеяние овец, пока упавшая с глухим ударом тяжелая крышка люка не заглушила гул перепуганных голосов.

Его голос становился все более сдавленным по мере того, как он вспоминал подробности, и, дойдя до этого места в своем повествовании, он вдруг замолчал окончательно, и его плечи содрогнулись от рыданий, которые он больше не мог сдерживать.