Наталья Крудова: Сиамская овчарка

— Кушайте, милые, — подтолкнула она от себя кошку к блюдцу. И, указывая на крысят, сказала: — Это кошка сынка обучает крыс ловить. Каждое утро иду — штуки две-три лежат. Устрой, Риточка, Рыжика в хорошие руки, а? Ты будешь подметать или кормушки мыть? — спросила она.

— За кошкой?

Тётя Маруся удивлённо посмотрела на меня и шагнула к вороху соломы, который вдруг защёлкал и захрюкал с клёкотом, поднялся на длинных ногах и превратился в страусиху эму. А под ней, в гнезде, птенцы — маленькие, в полосочку, носики широкие, лопаточкой. Гнездо выстлано тонкими изящными перьями птицы.

— Можно взять пёрышек? — спросила я. — Я сзади пойду.

— К гнезду не пустит. И сзади, и спереди, и сбоку — ударит. Как лошадь лягнёт. — Тётя Маруся отодвинула доску у потолка, достала большой пучок перьев. Павлиньи — с глазком, золотые, тонкие, как шпага, перья фазанов, перо попугая ары, шелковисто-синее с одной стороны, красное с другой. Я даже спасибо забыла сказать. Выбрала страусовое, раздвоенное, красиво изогнутое, как ветка папоротника.

— А теперь подмети, девочка, — попросила тётя Маруся.

В вольере было чисто. Несколько упавших веток да просыпанные зёрна под кормушкой. Я стала мести, со всей силой налегая на метлу. Вскоре образовалась большая куча «мусора», потом еще одна, а клетка-то всего шесть шагов вдоль и поперек. Я старалась на совесть, пока весь песок не был сметён в несколько холмов и не оголилась земля. Потом я принялась его выносить. Набрала полный совок, еле оторвала его от земли и поняла, что выносить всё это придётся не один час. Тётю Марусю я видела сквозь решётки, она уже заканчивала убирать последнюю клетку. Я с силой толкнула метлой огромную кучу — кракнула сломавшаяся палка. Я испугалась. Взяла Рыжика на руки, стала его судорожно гладить, чтобы задобрить тётю Марусю, а тот, как назло, вырывается и пищит.

— Чтоб тебе, проклятый! — сказала я, подняла голову и вздрогнула: в дверях стояла тётя Маруся.

— Тут грязи полно, — сказала я небрежно и почувствовала, что краснею, — кошки гадят — вонища… — Знаю, что говорю совсем не то, но уже не остановиться…

— Помой кормушки, — сказала тётя Маруся. — Птицы голодные.

Я посмотрела на страусиху: до чего дурацкий вид — глаза вытаращила и степенно переставляет ноги.

— Пусти, Цыганок, — перегнала страусиху с места тётя Маруся.

— Курице больше женское имя подходит, — сказала я.

Тётя Маруся промолчала, мельком взглянула на меня. Кормушки я старалась мыть быстро и тщательно, скрывая брезгливость.

— Вот «Лушка» ей, например, больше подходит.

— У страусов самцы высиживают яйца и маленьких воспитывают, — сказала тётя Маруся. — Пойдём плоты вымоем, кормить пора.

Мы пошли через парк к реке. Посетителей всё ещё не было. Я чувствовала себя чужой, и было странно, что я, которую ещё вчера в это раннее время не пустили бы в парк, хожу здесь. Рыкнул, словно дразнясь, тигр. Мне так хотелось работать у хищников… Лебеди, завидя нас, затрубили. Вытягивая шеи, заглядывали в пустые вёдра. Но, видимо разочаровавшись, поплыли прочь. Сначала медленно, потом всё быстрей, пока не приподнялось из воды тело. Размахивая раскрытыми крыльями, они побежали, едва касаясь лапами воды. Казалось, сейчас они улетят.

Тётя Маруся зачерпывала ведром воду из речки и и силой выливала на плоты. А я жалась к деревянным бортам, скользя и поджимая ноги. Белые от перьев и помёта брызги прилипали к одежде.

— Ну, чего ты жмёшься, бери ведро, мой другой плот.

Я перешла по скользкому трапу на соседний плот.

«Уйду, сегодня же уйду», — думала я, с трудом сохраняя равновесие над мутно-зелёной водой.

На берегу, за оградой, стояли уже первые посетители зоопарка. Я видела их нарядные ноги. Боялась посмотреть в лица. Поднимала ведро за ведром и с высоты плеч выплёскивала воду.

«Как я пройду мимо них?» — билось в голове. Грязное мокрое платье облепило ноги, цветастые трусики горели сквозь него яркими пятнами. Я отдирала платье от тела, но оно сразу же пришлёпывалось снова.

И вдруг почему-то захлестнула обида на всех: на людей, которые тащатся рано утром в зоопарк, и на начальство, которое в наше время заставляет таким способом мыть плоты, и на ловкую, в чистом халате, тётю Марусю.

— Не реви, корми птиц. Рыбу бросай лебедям, а уткам зерна насыпь. Следи, чтоб не дрались. Я халат тебе на складе возьму. Я бы свой дала, да под ним у меня одна рубашка, жарко. Подожди, я сейчас.