Наталья Крудова: Сиамская овчарка

В очереди за клетками говорили о животных. Один мужчина рассказывал, как лечил змею. У бедняги болела пасть, и приходилось делать ей чайные примочки. Теперь воспаление прошло, и кобра опять весёлая. Лена слушала рассказы о черепахах, которые нежно любят своих хозяев, о птицах, говорящих по-человечески, о попугаях-неразлучниках, умирающих от тоски, и скоро её стала мучить совесть за всех съеденных рыб, которые, оказывается, могут переговариваться между собой, ухаживают за своими детьми и скучают в одиночестве.

Эти разговоры в очереди за клетками вносили в отношение Лены к жизни какой-то разлад, какое-то беспокойство, а в таких случаях она предпочитала действовать. Ей захотелось выпустить на волю всех птиц, сидящих в клетках.

Лена решительно подошла к мужичку, продававшему какую-то пёструю птичку.

— Это кто?

— Щегол.

Лена заплатила деньги и спросила торопливо:

— Где её лучше выпустить, в парке?

— Возьмите-как обратно ваши деньги, — рассердился мужичок, — берите, берите, барышня!

И он сунул деньги в карман Лениного плаща, забрал клеточку со щеглом, потом сжалился и объяснил, что птица привыкла к уходу и на воле погибнет, что если уж барышня не любительница и в птицах ничего не понимает, то лучше на эти деньги купить модные чулки в дырочках.

Хорошо, что тут подошла очередь за клеткой. Клетки были разборные, и когда в руках у Лены оказался увесистый пакет, она попросила продавца поймать белку. Белки оказались рекламными и не продавались. Продавались хомяки и крысы. Толстые, косолапенькие хомячки показались Лене симпатичными. Крысы жирные, не белые, а блёкло-рыжие от старости, вызывали отвращение. Она ещё никогда не видела их так близко, но всегда боялась. Так же как боялась мышей и пауков.

Крысы сидели плотной живой массой, все забившись в один угол. Иногда внезапно возникала драка. Тогда раздавался нервный писк, от которого у Лены сводило скулы, как от лимона, но Лена не отходила от прилавка.

— Хомяков чем кормить? — спросила Лена у продавца.

— На клетке написано.

Тут куча крыс внезапно распалась. Посредине сидела очень изящная крыса, белая с черными пятнами. Короткий хвост её кровоточил, чёрные глаза казались грустными по сравнению с красными глазами альбиносок. Она была чужой и непохожей на других. Ей, видимо, доставалось, и когда какая-нибудь крыса подходила к ней близко, пегая поднимала лапки, топорщила усы и зажмуривала от страха глаза. Но принесли корм, и, толкаясь жирными боками, крысы кинулись к кормушке. Оставшись одна, пегая начала мыться. Но тут же сжалась вся и закрыла глаза. От кормушки возвращались белые.

— Я беру крысу в пятнышках! — торопливо закричала Лена. — Только скорее, а то они загрызут её. И заверните, пожалуйста.

Продавец расшвырял руками белую кучу, сунул пегую в бумажный пакет с дырками для воздуха. Лена нерешительно протянула к пакету руку и тут же отдёрнула.

— Так берёте или нет? — спросил продавец.

Лена взяла пакет. В пакете перебирали лапки, осторожно переминаясь и дрожа. Из дырочки вылезли усы, чёрные, пушистые и тонкие, как паутинки.

— Ну зачем она мне? — мучилась Лена. — Засмеют. Машка крыс не выносит. Конечно, крыса почти что белка, только хвост не пушистый. А так с виду приятная. Будто в кляксах. Так и назову её — Клякса.

Клякса высунула из пакета голову. Посмотрела Лене в глаза, обнюхала издали, трепеща усами. Лена слегка постучала Кляксе по голове, и тогда голова спряталась. Лена поудобнее зажала под мышкой плоский пакет с клеткой и подошла к автобусной остановке.

…Присесть было негде. Лена тоскливо и виновато посмотрела в зеркало на водителя. Руки заняты, денег не достать. Вдруг завизжала, рванулась с места и застряла между сиденьями какая-то женщина. Автобус остановился. К Лене подошёл шофёр.

— Я заплачу, — стала оправдываться она, — у меня руки заняты. Я обязательно бы взяла, не беспокойтесь…

— Это что? — шофёр указал пальцем на пакет.

Оказалось, что пакет порвался и Клякса висела, уцепившись за его край передними лапками. Она дрожала от напряжения, но Лена медлила и не решалась взять её голыми руками. Клякса шмякнулась на плечо визжавшей женщины. Та сразу замолчала, будто заснула, и только её высокая причёска часто-часто дрожала на макушке.

— Я не боюсь крыс, — сказала Лена, — не надо их бояться. В сущности, это те же белки, только хвост не пушистый.