Виктор Соснин - Охота без выстрела

Павел приносит последнюю охапку дров на ночь и ведро с утрамбованным снегом — на утро, на чай. Убавляет фитиль лампы, и мы устраиваемся на нарах. Впечатления сегодняшнего вечера и ожидание предстоящей охоты не настраивают на сон. Под завывание ветра в трубе мы еще с полчаса разговариваем.

Володя и Павел. — бывалые охотники, хотя каждому из них едва подходит под тридцать. С детства любят лес, еще мальчишками взяли впервые берданки. В какой-то момент их жизненные пути было разошлись. Но сейчас они опять вместе. Любят лес… Хотя это, пожалуй, не то слово.

С Володей Луневым случилось несчастье. Без сознания его едва довезли до районной больницы. Долго длилась борьба за его жизнь. Только через несколько дней хирург присел на край кровати.

— Помедли еще полчаса и… Но коли выкарабкался, долго, видно, жить… О старой работе забудь. Переходи на прежнюю, полегче.

Володя усмехнулся:

— Полегче!

С тех пор как я познакомился с ребятами из Очера, до изнеможения походив с ними по лесам, я понял, сколь «легка» профессия егеря. Бесхозяйственность, царившая в вырубке леса, привела к резкому уменьшению его диких обитателей. Запущенные пруды и водоемы давно уже перестали быть рыбными. А тут еще страшная, безжалостная рука браконьера. Она порой преступно поднимается не только на молодь, но и на тех, кто стоит за охрану природы, за разумное использование ее богатств.

Егеря, неделями пропадая в лесу, ведут наблюдение за зверем и птицей, местами их обитания; в голодное время делают кормушки. А главное, они ведут строгий учет количества обитателей леса, на основании их данных устанавливаются сроки охоты. Именно егерям мы во многом обязаны тем, что до сих пор с наступлением охотничьей поры еще можем рассчитывать на какие-то лесные трофеи.

В общем, Володя не зря улыбнулся при слове: «работу полегче…»

Лежим тихо. Ребята привычно похрапывают, убаюканные завыванием ветра. Вадим переворачивается на бок и сладко тянет в полусне:

— «Вот бы взять косолапого… М-да-а…

Но косолапого, видимо, сегодня не взять. После оттепели ударил мороз. Снег схватился ледяной коркой, собак не пустишь, они в кровь поранят лапы. Трогаемся на удачу, без них.

Березы словно околдованные. Ветки-сосульки висят не шелохнувшись, отчеканенные сверху корочкой серебра. Зато едва набежит легкий порыв ветра, они начинают мелодично позванивать тысячью хрустальных колокольчиков. Стоит ступить чуть в сторону от тропы — упругий треск наста летит на полверсты окрест.

Огромную площадь леса разделяет пополам широкая просека. Двигаемся вдоль нее к заказнику, месту, где круглый год в течение нескольких лет заказана дорога всякому, кто с ружьем за плечами и недобрыми мыслями. Это тоже одна из разумных мер сохранения дичи. Кстати, лесные обитатели чувствуют это. В заказнике в трудное время часто находят они спасение.

Павел и Володя идут впереди. Иногда они останавливаются, и тогда семикратный морской бинокль переходит из рук в руки. Я поднимаю к плечу фоторужье, и мой телеобъектив становится великолепной подзорной трубой. На противоположной стороне оврага — молодой осинник, место кормежки лосей. Но, кажется, их уже нет. Возможно, потревоженные, они ушли. Зато за осинником, где малиновый диск поднявшегося солнца разорван на куски раскидистыми березками, отчетливо чернеет стая косачей.

Рано поднялись сегодня веерохвостые. В морозное зимнее время они еще с вечера облюбовывают себе просторную полянку с мягким снежным покрывалом. Плотно поужинав березовыми и ольховыми почками сидят, нахохлившись, до первой звезды. А потом камнем бух в снег — и ползут в нем несколько метров, работая крыльями, сделав один-два зигзага при этом. Если и выследит лиса — не так-то просто поживиться кумушке поди гадай, где у лунки выход.

В такую пору страшны косачам не столько лисы, сколько оттепели и быстро сменяющие их заморозки. Павел не раз находил такие лунки: вход есть, а выхода… Так и не смогут, бедняги, пробить головой образовавшуюся корку. Зато когда сильные морозы, а снег — пух, спят до обеда, до самой высокой точки зимнего солнцестояния…

Павел вдруг поднял кверху палец. Мы замерли, а потом тихонько подошли к нему. След раздвоенного копыта. Чуть в стороне еще, еще… Трое… Прошли, видимо, около часа назад.

За обедом едим вяленую лосятину и крупные куски шпига. Луковицы не режем, а просто давим о стволы. Небольшой костер дымит по овражку, а мы почти и не греемся у него. Протопав столько — не замерзнешь. Но традицию соблюсти надо.