Борис Шпажников - Удивительное похищение

Иногда дед нервничал» поглядывая на закат.

- Ночью сегодня росы не ожидай. Солнце опускается в красный полог, тучами прикрылось. Быть завтра дождю. Просидят пчёлы без взятка. Вот грех…

В золотые зори дед был весел и разговорчив, Обычно в такие вечера он и подшучивал надо мною. Например, показывая на серое, колеблющееся комариное облачко, спрашивал:

- Толкут. А к чему, смекаешь?..

Я отвечал:

- К хорошей погоде.

- Верно. Это уж как есть к хорошей, их не обманешь. Дело своё твёрдо знают.

Часто дед рассказывал мне и о шмелях.

- Много лет с тех пор прошло, когда мой дед, а твой прапрадед, сидя на этой скамеечке, такие вот приметы рассказывал. Если, говорит, в селе много кошек, то и клевера хороши.- Дед глядит на меня серьёзно.- Понимаешь ли, в чём тут дело?

Я отрицательно качаю головой.

- Вот то-то!.. А теперь давай разберёмся… Кошки мышей уничтожают, это всяк знает, а мыши - первый враг шмелей. Вот и выходит, раз много кошек - меньше мышей, шмели живы оста-ются. Шмель - это первый помощник пчелы по опылению клевера. Он также опыляет цветы в саду и в огороде.

Пришла осень. Дни стали холодней. Подкрались первые заморозки. Моя шмелиная пасека приняла унылый вид. Её обитатели стали куда-то исчезать. Оставшиеся на пасеке матки и шмели еле передвигались по сотам. И, наконец, жизнь в берестяных улейках прекратилась. Шмели погибли.

В морозное ясное утро мой брат с дедом убирали ульи в омшаник на зимовку. Я сидел в огороде около своей пасеки. Тяжелая боль утраты своих любимцев так навалилась на меня, что хотелось заплакать. Но я сдерживался.

Закончив работу, дед подозвал меня к себе и спросил:

- Ты что же это, решил оставить своих шмелей на зимовку под снегом?

У меня на глазах навернулись слёзы. Я отвернулся.

- Вот как!.. Какое же несчастье приключилось у тебя, внучек? - допытывался дед, с ехидцей прищурив правый глаз.

Я рассказал, что шмели мои погибли.

Дед ласково погладил меня по голове и успокаивающе заговорил:

- Это ты зря, голубчик, не погибли, а только уснули. Придёт весна, обогреет солнышко, и снова они будут хорошими работниками. А сейчас беги и тащи свои ульи в мой омшаник. Места у меня хватит и для них.

Обрадованный, я побежал в огород и стал носить к омшанику туески. А дед подвешивал их на верёвочках к потолку пчелиной теплушки.

- Вот теперь их мыши не тронут.

Весной шмели проснулись. Я поставил улейки не в огороде, а в палисаднике. Пчелы меня теперь не трогали, как и деда.

После весеннего, об лёта пчёлы и шмели успокоились и принялись за трудовую жизнь. Мы с дедом, еще раз осмотрев ульи после зимовки, сели на лавочку. Дед сказал:

- В прошлом году ты, внучек, был шмелиным пасечником, работал и наблюдал за пасекой неплохо, а теперь перенимай и моё ремесло пчеловода.

Произошло это так. Остановился я тогда в селе Сарычумыш, у старичков, и был очень рад своей новой квартире. Из окна в утренние зори я любовался алтайскими горами. Они словно висели в фиолетовой дымке над зелёным безбрежьем тайги. Ближе к селу тайга уступала место лугу, на котором всюду виднелись пасеки.

У моего хозяина, колхозного пчеловода, как и у большинства престарелых сибиряков, имелась своя пасека. Старика я редко видел дома. Он даже на ночь оставался в омшанике.

Прасковья Николаевна, хозяйка, полная и не по годам подвижная, хлопотала по хозяйству. В свободное от работы время я старался помочь ей. Мы вместе солили огурцы, варили варенье, заквашивали мёд особым сибирским способом, опуская в него липовую палочку. Так он становился вкуснее и ароматнее.

Стояла осень. После четырехдневного скитания по алтайским лугам и поймам быстрых рек я с богатым гербарием спешил домой. Прасковья Николаевна обрадовалась моему приходу и тут же стала ставить самовар, а меня попросила сходить за вареньем. Войдя в чулан, где обычно оно хранилось, я был удивлен. Хотя стеклянные банки стояли на месте, - варенья в них не было. На дне каждой банки остались только косточки и семена. Кто мог это сделать? Для этого нужен был долгий и кропотливый труд. Если человек, то к чему такая затея? Значит, кто-то другой! Но кто?..

Мои размышления были прерваны голосом Прасковьи Николаевны:

- Что вы так долго путаетесь? Самовар поспел…

Хозяйка вошла в чулан. Увидев пустые банки, старушка вначале удивилась, а потом сокрушенно закачала головой:

- Батюшки светы! Ладно уж варенье, но куда лее масло девалось?