Эдгар Берроуз: ТАРЗАН. Том 5

Теперь враги находились лицом к лицу на одной ветке. Шита предвкушала быстрое мщение, а в завершение и сытый ужин» Безволосая обезьяна с ее тонкими лапками и слабыми когтями явно беспомощна перед ее мощью.

Тяжелая ветвь согнулась под тяжестью двух зверей. Когда Шита осторожно ползла по ней, Тарзан, рыча, подался медленно назад.

Ветер усилился, поднималась буря, даже лесные исполины раскачивались, а ветка, на которой стояли друг против друга два врага, подломилась и начала падать, накренившись, как палуба корабля, опрокинутого штормом.

Луны теперь совсем не было в небе, но зигзаги молнии лиловым светом озаряли джунгли. Эти короткие яростные вспышки выхватывали из тьмы картину примитивных страстей, разыгравшуюся на надломленной ветке. Тарзан отодвинулся и прижался к стволу. Шита вцепилась в качнувшуюся ветвь, на ней уже почти невозможно было удержаться. Кошка, разъярившись от болезненных ран, нанесенных острым копьем, перешла границы осторожности. Она уже была в таком состоянии, что позабыла о драке, ей хотелось только удержаться, и в этот момент Тарзан решил напасть. С ревом, слившимся с ударом грома, он прыгнул к пантере. Та ожесточенно отмахнулась одной передней лапой, а второй судорожно вцепилась в сломанную ветку. Человек-обезьяна не собирался сперва убивать, но ему ничего другого не оставалось. Он прыгнул, пролетел в нескольких дюймах над поднятой когтистой лапой и опустился на спину хищницы. Когда он прикоснулся к ней, инстинкт охотника заговорил в нем, и он всадил свой нож зверю в бок. Шита взвыла от боли, ненависти и злобы. От ярости она обезумела.

Визжа и бросаясь из стороны в сторону, пантера пыталась сбросить голую обезьяну со своей спины. В какое-то мгновение она уцепилась за ветку, пытаясь спасти свою жизнь, но промахнулась. Падая вниз, во тьму с Тарзаном на спине, ни на минуту не выпускавшим ее из объятий, Шита пыталась вырваться. Оба рухнули на землю. Ни на одно мгновение человек-обезьяна не выпускал кошку из объятий, держа ее бьющееся тело мертвой хваткой.

Он вступил со зверем в смертельный бой, где существует неписанный закон джунглей — в такой битве должен погибнуть один либо оба, прежде, чем битва закончится. Шита была кошкой, хоть и огромной, поэтому она упала на четыре растопыренные лапы. Вес человека-обезьяны придавил ее к земле. Длинные нож снова впился в пушистый бок. Еще раз попыталась пантера подняться, но только для того, чтобы снова упасть на землю. Тарзан почувствовал, как гигантские мышцы внезапно потеряли свою упругость, тело под ним обмякло. Шита была мертва.

Поднявшись, человек-обезьяна поставил ногу на труп поверженного врага, поднял лицо к грохочущему небу, и, когда блеснула молния и разразился тропический ливень, из его груди вырвался жуткий победный клич обезьяны-самца.

Достигнув своей цели и отогнав врага от логова, Тарзан собрал огромную охапку веток и листьев и улегся, одновременно ими же и укрывшись. Несмотря на удары грома и яркие молнии, он немедля крепко заснул.

Дождь продолжался в течение двадцати четырех часов, это был теплый и обильный тропический ливень, поэтому, когда он стих, тропа, по которой следовал Тарзан, совсем размокла и исчезла в сырой растительности. Джунгли напитались влагой, идти по мокрому лесу было холодно и неудобно. Тарзан продрог и был в угрюмом настроении, пробираясь по лабиринту джунглей. Ману-мартышка дрожала, сидя в сырых листьях. Она недовольно ворчала при его приближении, но переставала болтать, когда он оказывался рядом. Даже пантеры и львы пропускали рычащего Тармангани, не приставая к нему.

Когда на второй день пути выглянуло солнце, .широкую открытую долину обильно залило живительное тепло. Тарзан отогрел свое бронзовое тело. Настроение его улучшилось; но все же он превратился в угрюмое грубое животное, настойчиво пробирающееся вперед, на юг. Он надеялся там снова отыскать след немцев.

Тарзан пришел в земли Немецкой Восточной Африки, и в его намерения входило добраться до скалистого кряжа западнее Килиманджаро, к суровым горным вершинам. Он готов был пересечь горы, затем повернуть к востоку вдоль южной стороны скалистой цепи и выйти к железной дороге, ведущей в Тангу.

Исходя из опыта, приобретенного среди людей, он полагал, что в направлении этой железной дороги, вероятнее всего, и будут наступать немецкие войска. Двумя днями позже с южных склонов Килиманджаро он слушал далекую канонаду пушек, доносящуюся откуда-то с востока.