Журнал Юный натуралист №2, 1936

Но как же узнать, насколько раньше или позже каких-то нормальных средних сроков идет весна? И нельзя ли хотя бы приблизительно в самом начале весны заранее знать, когда следует ожидать дальнейших ее явлений?

На эти вопросы могут дать ответ те материалы весенних фенологических наблюдений за прошлые годы, которые имеются почти в каждой школе, местном краеведческом музее, метеорологической станции и т. п. Поищите эти записи и у местных пчеловодов, у охотников. Собрав такой погодичный сырой материал (желательно лет за восемь — десять), можно приступить к его обработке.

Для этого составляется табличка-сводка весенних фенологических явлений.

Вот пример такой выписки по Сокольникам в Москве:

Имея такую сводку, можно приступить к составлению среднего календаря весны вашей местности.

Все числа, показывающие начало явления, складываются вместе. При этом, если явление перешло на следующий месяц, нужно к каждому числу этого месяца добавлять еще число 30. Общую сумму разделить на число лет наблюдений. Полученная цифра и есть средний срок этого явления. Пример с березой (см. таблицу): 28 + 24 + 5 + 30 + 17 + 30 + 9 + 30 + 2 + 30 + 18 + 30 + 9 + 30 + 24 + 30 + 27 + 30 = 403. Это число разделим на 10 (число лет наблюдений). Получим число 40. Отняв от 40 число 30, мы увидим, что средний срок начала сокодвижения у березы — 10 апреля.

После вычисления всех средних сроков их нужно расположить в хронологическом порядке, и календарь природы готов. Имея такой календарь, всегда можно сказать, насколько раньше или позже среднего идет весна, и предсказать, когда должно наступить зацветание того или другого растения.

Игнатович

Рис. В. Губина

Когда я возвращаюсь домой и зажигаю электричество, в окне показывается лисья морда. Это Любка. Любка через разбитое стекло влезает в комнату и шарит в принесенной мной корзине, нет ли лакомства.

Мы живем с Любкой дружно. Но было время, когда она мне очень досаждала. Это было в самом начале нашей совместной жизни.

Я взяла Любку у подруги. Она изгрызла у матери подруги сандалию, и за это лисичку выгнали.

Я поселила Любку в свою комнату. В первый же вечер я почувствовала некоторое неудобство от такого соседства.

Едва я легла в постель и хотела почитать, Любка вскочила на кровать и принялась трепать книгу. Я стала с ней играть. Любке это понравилось. Она схватила мою руку зубами и мотала головой из стороны в сторону.

Я захотела спать и столкнула Любку с кровати. Но лисичка приняла это за новый вид игры и набросилась на меня с новой энергией. Я укрылась с головой, но Любка стала откапывать меня, царапая когтями одеяло.

Угомонилась она только ночью и устроилась спать у меня в ногах.

Уснула и я.

На рассвете Любка разбудила меня, снова затеяла вчерашнюю игру. Я хотела спать и, чтобы избавиться от игр, привязала Любку к ножке кровати, но она отчаянно рвалась, вертелась вокруг ножки, запуталась и чуть не удавилась.

Я поспешила ее отвязать. Любка немного отдышалась, попила воды из блюдца, потом с озорным видом схватила мою туфлю и понесла под кровать. Вспомнив о сандалиях подругиной матери, я собрала всю обувь и спрятала в голландскую печку. Но, как только я снова улеглась, Любка схватила конец скатерти и потащила на себя. Пришлось и скатерть убрать.

Так мне и не удалось поспать. С тяжелой головой я встала и начала одеваться. Любка приняла это за новую игру. Она стала наскакивать на меня, вырывать из рук чулки и башмаки. Я рассердилась, схватила ее за шиворот и хотела выпороть, но Любка сразу ловко вывернулась из рук, села на задние лапы и злобно затявкала. Потом, обиженная, залезла под кровать. Я оставила ей корм и ушла на работу.

Когда я вернулась домой, я не узнала своей комнаты. Спрятанные ботинки были вытащены и разбросаны по полу, около печки лежала груда золы, и всюду — на полу, на столе, на кровати — красовались следы Любкиных лап. Около стола валялась разбитая сахарница.

Оба мирно устроились спать рядом.

С этого дня Любкиным проказам не было конца.

Как-то я мыла ноги, а Любка наскакивала на меня и кусала голые икры. Мое терпение лопнуло, я схватила Любку и посадила в таз. Любке это понравилось, и я стала ее купать. Она смирно стояла в тазу и жмурила глаза. Но, как только я ее выпустила, она вскочила на кровать, встряхнулась, улеглась на подушку и начала вылизываться. С тех пор мою подушку Любка особо облюбовала. Она любила на подушке спать, а под подушкой устроила продуктовый склад. Она засовывала туда сахар, хлеб, мясо и зарывала носом. Но достать корм из-под подушки она не умела. Казалось бы, чего проще: засунуть морду под подушку и бери, что надо. Но Любка «копала» подушку сверху, неистово скребя лапами.