Антоний Фердинанд Оссендовский - В людских и лесных дебрях

После всех оставались памятники, могилы умерших и убитых, обозначенные красными монолитами дольменов. В этих исторических могилах можно было найти мечи, стрелы и топоры из бронзы и железа, медные и серебряные лошадиные удила, стремена, золотые пряжки уздечек и женские серьги, и только изредка черепа и кости их владельцев и владелиц, так как время и природа уже поглотили навсегда эти людские останки.

Среди однообразных, больших и меньших дольменов, порой, возвышается гордая, вызывающая груда, сложенная из камней, с воткнутой на самом верху плитой из песчаника. Это курганы, оставленные кровавым Чингисом — Темуджином. Он возводил их на местах битв с туземцами, над могилами своих потомков, вождей и воинов, с их помощью метил свой кровавый путь Великий Завоеватель. До сегодняшнего дня они являются дорожными указателями от Урала до… Пекина и Ташкента, являются вехами для подсчета степных пространств, не измеренных никем.

— Как далеко до кочевья Асул? — спрашивает путешественник татарина-пастуха.

Татарин задумался и ответил:

— Столько, сколько выпадет раз расстояния от малого Чингис-Кургана до Кара-Чингис-Кургана (чёрный Курган Чингиса).

Так измеряются степные дороги, и такое имеют назначение эти кровавые древние следы Великого Созидателя Монгольского государства.

Впечатлительный путешественник чувствует, что над этими могилами и океанами степной травы, носятся тени давно умерших героев мучеников, и где-то высоко на фоне бесцветного серо-голубого неба ещё не погасли зарева пожаров и не умолкли грозные голоса войны и смерти. Сдается, что каждый камень этих могил имеет свою историю или легенду, и что время ещё не стерло на нем окончательно следы пальцев смоченной кровью ладони, которая решала судьбы людского множества, завершающего через это пространство своё безграничное человеческое скитание. Может быть этой или той каменной плиты касался тот, который несколькими годами позже стал Ужасом Восточной Европы, и под этим столбом из красного песчаника сидел в задумчивости вождь, который на Большом «Курултае» (Верховный Совет, рада, сейм) увлек за собой тысячи кочевников из-под древней китайской стены и вывел прямо-таки на Днепр, кровью и огнем заливая землю и переполняя реки и ручьи слезами пленных и полонянок?!

С волнением или ужасом я отчетливо ощущал исторические события этих мест, события, после которых остались могилы и легенды, которые заговаривают голосами жестоких воинов или рыданиями и тоской жертв! Казалось мне, что трава шепчет неизвестные рассказы о давно минувших временах и о покоящихся под дольменами людях, а камни монолитов пытаются в страшном напряжении, произнести имя героя, который нашел место последнего упокоения на этом пути рас, народов и племен.

Меня охватывала какая-то печаль и растроганность, когда блуждал я среди монолитов, дольменов и городищ, а моя душа восклицала:

— Где же теперь вы все, которые пришли сюда с берегов Евфрата, Тарима, Керулена, Жёлтой Реки? Вы, которые были рождены среди гор Куэнь-Луня, Памира, Тянь-Шаня, Большого Хингана и таежного Танну-Ола? Помните ли цели и историю своей жизни? Упокоение или вечную муку нашли вы в неизвестном крае, куда прибыла ваша душа, когда ваше тело поглотила земля, украшенная в вашу честь красными плитами и столбами дольменов? Почему отделываетесь молчанием на тревожные вопросы души живущих? Дайте знать, что осталось после вас что-то более хорошего и прочного, чем от тела и костей, что исчезли без следа.

Такие мысли бродили у меня, когда я осматривал камни старых могил неизвестных исторических странников. Большинство столбов и плит были гладкими, на других я видел опять же рунические письмена, какие-то кружки, треугольники, квадраты, зигзаги, стрелы и точки, беспорядочно разбросанные. Порой что-то, напоминающее индийское письмо или тибетское, ажурное и замысловатое. В другом месте вязаное письмо, как кружево монгольского алфавита, дальше вновь знаки в форме ассирийской или вавилонской клинописи. Все это неисследованное, таинственное и притягивающее возможностью новых исторических и этнографических открытий.

Отыскав прекрасный, громадный дольмен, я решил сфотографировать его. Это было вблизи Чёрного озера, где мы провели два дня, осматривая достаточно большое производство по выпариванию соли из воды озера. Дольмен был расположен в небольшой котловине, окруженной небольшими холмиками, покрытыми обломками красных девонских песчаников и кусками зеленой медной руды. Это был прекрасный дольмен! Шестнадцать больших восьмифутовых столбов окружали могилу. В центре дольмена ещё сохранились следы кургана. На северных камнях я обнаружил какие-то часто повторяющиеся рунические знаки. Глубокая тишина заполняла эту котловину, и ничто её не возмущало. Я чувствовал себя так, как если бы был в храме или в присутствии открытого гроба с умершим. Тихо, без шороха проползла и исчезла в траве змея, мелькнула быстрая ящерица, без шелеста и отзвука, таинственная и полная жизни, как дневной призрак. Я сделал два снимка этого дольмена с разных сторон. Когда уже складывал свой фотоаппарат в футляр, появился на лошади пастух-татарин.