Антоний Фердинанд Оссендовский - В людских и лесных дебрях

Как бешеный бросался тарантул, раня и убивая других пауков. Это возбудило и привело в ярость остальных. Все забурлило в тесной банке. Нельзя было различить отдельных пауков. Они сбились в массу, сплелись между собой, метались, скакали и тяжело падали на подвижную массу чёрных тел, разя и получая удары. Уже несколько трупов безжизненно лежало на дне, задавленные и искусанные разбушевавшимися «бойцами». Безжизненно лежала первая из преступниц, которой распороли брюшко и оторвали две ноги в общем шуме разыгравшейся не на шутку битвы. Внезапно я увидел большого рыжего паука, который украдкой выбрался из массы дерущихся и, вскочив на их мечущиеся хребты, подпрыгнул вверх. Здесь в узкой части банки он упёрся в её стенки и завис, колыхаясь на длинных ногах, покрытых рыжим волосом. А под ним кипела смертельная битва не на жизнь, а на смерть.

— Это молодой тарантул! — воскликнул Гак. — Молодой, а хитрый, как каждый рыжий.

Рыжий паук висел долго, до мгновения, когда последний из бойцов уже лежал после полученных травм и слабо шевелил ногами. Вот в этот момент паучиха соскочила вниз, добила последнего из живых пауков и безо всяких сомнений начала его есть.

— Ну! — выдохнул Гак. — Разве не так же происходит среди людей, в больших «банках» — городах?

Помимо воли я усмехнулся. Сравнение было метким!

Гак, уже ничего не говоря, открыл банку, вытряхнул тела тарантулов на траву и, увидев убегающего рыжего паука, пробормотал:

— Удирай приятель! Тебе принадлежит жизнь, так как не откажешь тебе в сметливости… Произнеся это, он пошёл за новыми тарантулами.

Вернулся он, когда уже было темно, начал готовить чай и греть суп у костра. В это время я залил спиртом почти полную банку с тарантулами и составил график разведочных работ.

Во время ужина, Гак, поглядывая на стоящий препарат из пауков, начал рассказывать одну из своих многочисленных историй.

— Однажды я, после бегства из тюрьмы, хотел проскочить из Ачинска в Туркестан. Где-то в киргизских степях, сдается, около озера Балхаш, в совершенно безлюдном и уединённом месте, наткнулся я на хату одного человека. Не был он ни киргизом, ни россиянином, кем же был — не знаю, собственно. Знаю только, что по-российски он говорил плохо и не любил распространяться о себе. Проведя у него несколько дней, я заметил, что после захода солнца он выходил из дома и возвращался поздно, поддерживая под полой сермяги что-то большое. Просыпаясь ночью, видел его у печки, склонившегося над большим горшком, в котором что-то варилась.

— Как-то к нашему приюту подъехали несколько всадников. Это были киргизы и сарты, и еще какие-то туземцы из Туркестана. Меня удивило, что были они вооружены, что жестоко преследовалось российскими властями, запрещающими носить оружие азиатским туземцам. Догадался, что были это разбойники, а, следовательно, почувствовал к ним симпатию. Они также, узнав, что я «тюремное мясо», стали разговорчивыми и откровенными. Вскоре я узнал, что это батраки нескольких хозяев заезжих дворов на пути из Бухары в Красноводск. Эти хозяева грабили купцов, возвращающихся в Бухару из Хивы после продажи скота, коней, шелка и шерсти. И грабили удивительным способом. Так как у купцов всегда были вооруженные отряды, делали это следующим образом. Добавляли в напитки так называемого «тарантулового вина», которое готовилось из тарантулов, доведенных перед смертью до бешенства, затем же заливаемых спиртом и подвергаемых длительному кипячению с различными ягодами и травками. Это вино имеет зелено-коричневый цвет и отвратительный запах. Несколько капель тарантулового вина, добавленных в другой напиток, становятся причиной почти мгновенный потери сознания, которое возвращается спустя несколько часов, однако оставляя после себя длящееся долго помешательство, утрату памяти и полубессознательные движения и слова. Во время потери сознания, хозяин заезжего двора грабит купца и его людей, потом батраки вывозят его далеко в степь и там оставляют. Чаще всего жертва не может дать себе отчёт, что с ней произошло и где была в последнее время. На этом заканчивается все приключение. Если ограбленный смог бы припомнить себе весь ход дела и прибыл бы со своими людьми, чтобы потребовать потерянное, то в заезжем дворе тоже знали, как поступить в таком случае, высылая против пострадавшего вооруженных батраков, которых вербуют среди преследуемых бродяг, авантюристов и других «потерянных голов». Такие вот люди прибыли в уединенную хату, где скрывался я.