Джеральд Даррелл - Птица-пересмешник [Новый перевод]

— Бог его знает, — хмуро сказал Питер. — Да и вряд ли кто знает. Ситуация крайне сложная.

— Как ты думаешь, они не станут затоплять долины?

— От этих идиотов всего можно ожидать, — сказал Питер, — но я думаю, они на это не пойдут. Вопрос в том, как найти компромисс, — вот в чем вся сложность. Ломаю над этим голову, и все безрезультатно.

— Выпей-ка еще, да хорошенько поужинай — вот что тебе сейчас больше всего нужно, — сказала Одри и встала. В этот самый момент появился Эймос.

— Пожалста, сахиб, — мистер Лужа пришел, — с отвращением сказал Эймос.

— Лужа? — изумился Питер. — Ты не ошибся?

— Нет, сахиб, это правда, сахиб, — стоически подтвердил Эймос.

Питер взглянул на Одри.

— Какого черта? — пробормотал он.

— Не знаю, — ответила она, — но будь осторожен.

— Эймос, пригласи Лужу войти, — сказал Питер.

Лужа, одетый в элегантный парусиновый костюм и при галстуке, какой носят регбисты, быстрым шагом влетел в комнату. На лице его играла вкрадчивая улыбка, но глаза по-прежнему были лишены выражения. Увидев Одри, он поначалу задержал шаг, но затем решительно продолжил движение, вытянув вперед руку.

— Милый Флокс, милая мисс Дэмиэн, — сказал он и отвесил легкий поклон, — простите мое внезапное вторжение.

— Бог простит. Сядь, выпей с нами, — сказал Питер.

— Премного благодарен за вашу любезность. Мне бы бренди с содовой, если можно.

— Эймос,бренди с содовой для мистера Лужи, пожалуйста, — сказал Питер.

Когда напиток был подан, Лужа нежно зажал стакан между крохотными ладошками. Он аккуратно скрестил ноги, боясь помять складку на брюках, и уставился на Питера своими черными как смоль глазенками.

— Простите, Флокс, — сказал он, — я с уважением отношусь к мисс Одри Дэмиэн, но я надеялся, что вы будете один… Я хотел поговорить с вами об очень деликатном деле…

— Если хотите, я уйду, мистер Лужа, — согласилась Одри.

— Ничего. Я думаю, то, что Лужа хочет поведать мне, не оскорбит твоих ушей, — твердо сказал Питер.

— Да, да, — ответил тот. — Я только хотел поделиться с вами своими мыслями. Я, конечно, понимаю, что проблема, о которой я поведу речь, волнует вас обоих. Поэтому я буду благодарен, если вы останетесь, мисс Дэмиэн. Ваше мнение по этому вопросу будет для меня столь же ценно, как и мнение мистера Флокса.

Он глотнул из стакана, вытащил из рукава шелковый носовой платок и изящным жестом вытер рот.

— Не сомневаюсь, вы догадались, о чем я поведу речь, — продолжил Лужа. — Об удивительном открытии, сделанном вами и мисс Дэмиэн.

— А тебя-то это почему волнует? — спросил Питер, притворившись, будто не понимает, о чем пойдет речь.

— О, это действительно уникальное открытие в биологии, — продолжал Лужа, — которое делает честь вам обоим. Но тем не менее позвольте заметить, что это палка о двух концах.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Питер.

— Между нами, вы ведь светский молодой человек, а мисс Дэмиэн — высокоинтеллектуальная молодая леди. Мы знаем, что, каким бы важным с биологической точки зрения ни было это открытие, оно не будет иметь такого значения для благополучия острова, как аэродром. И нельзя позволить этому открытию помешать развитию острова, которое, при любых обстоятельствах, важнее для народа Зенкали.

— Ты имеешь в виду — с финансовой точки зрения? — спросил Питер.

— Естественно, — сказал Лужа, и его черные глазки блеснули. — Аэродром принесет острову богатство.

— А тебе — в первую очередь, — сказал Питер.

Лужа откинулся в кресле, продолжая сжимать свой стакан крохотными ручонками:

— Я не собираюсь вводить вас в заблуждение, мистер Флокс, я и в самом деле хочу заработать детишкам на молочишко, но ведь выиграют и сотни других зенкалийцев! Даже такие чудаки, как вы, могут в конечном счете выиграть.

Лужа наблюдал за Питером поверх края своего стакана. Не дав оппоненту вставить слово, он продолжил:

— Как вам известно, у нас на острове имеется Законодательный Совет. Скажу вам честно, старина: я не знаю, как там развернутся события. Все просто впали в истерику и стали сверхчувствительными, а в столь напряженной атмосфере даже Совет может допустить ошибку и поставить на проекте аэродрома крест. Это будет огромным несчастьем, полным крахом для острова! При сложившемся положении вещей никто не хочет взглянуть дальше собственного носа, и более чем вероятно, что, исключительно ошибочно, может быть избран неверный путь. Итак, что же делать?

Вопрос носил явно риторический характер, ибо не успел Питер выступить с каким-либо предложением, как Лужа возобновил свой монолог.