Григорий Устинов - Первая зорька

Василий ломал сушняк, сдирал с одинокой березки кору. У костра не страшны ни холод, ни звери.

Но где же спички? В карманах их нет. Возможно, выпали, когда он летел с обрыва или ползал, собирая хворост.

Силы оставили Василия. На лбу выступил холодный пот. А хищники между тем все теснее сжимали кольцо. Наверху, откуда недавно свалился Василий, замелькали их серые тени. Засветились огоньки справа и слева.

Егерь зарядил картечью ружье, подполз к молодой березке, оперся на нее и встал на колено. Хищники вели себя не совсем уверенно. Но запах крови возбуждал их, и они рискнули напасть на охотника.

Вот один зверь выдвинулся вперед и нагло уставился на Василия. Тот вскинул ружье и выстрелил. Волк осел и, тяжело волоча зад, потащился в сторону. Остальные бросились за ним.

Но через несколько минут недалеко от Василия снова замелькали серые тени. Егерь выбрал самого матерого зверя и нажал на спуск. Выстрел не последовал.

«Осечка!» — молнией пронеслось в голове охотника, Он нажал на другой крючок, но ружье молчало — не сменен патрон!

Сухой щелчок курков только на несколько сантиметров заставил отступить волков. Егерь в отчаянии попытался переломить тулку, но она не раскрывалась. Усиленный заряд пороха под картечью разнес гильзу. Тогда он ударил затвором о березку, ружье раскрылось, но выбрасыватель не сработал.

Василий в ярости схватил ружье за стволы и бросил в ближайшего зверя. Волки отпрянули, но тут же стали опасливо обнюхивать незнакомый им предмет.

Василий в это время сидел уже на вершине березки. Но слишком тонкое было деревцо, чтобы удержать на себе взрослого человека. Березка склонялась все ниже и ниже. Он еле держался, силы покидали его. Наиболее злобные звери беспрерывно подпрыгивали, пытаясь стащить охотника с дерева. Тот отбивался ножом и поранил уже несколько волков. Звери стали осторожными. Они расселись недалеко от березки, надеясь, что добыча сама спустится к ним на землю.

Но вот вожак не выдержал, разбежался, оттолкнулся от земли, подпрыгнул. Василий дважды ударил зверя ножом. Перемерзшее деревцо, как стеклышко, хрупнуло у самого основания. Человек и волк рухнули в снег…

Рябчики, как шапки-невидимки. Вспорхнут — увидишь, сядут на сук, сольются с кроной деревьев, и их нет.

— Давай попробуем манить на пищик! — предложил Ваня.

Они обошли рассевшихся на деревьях птиц с другой стороны.

— Тиу-тиу-у-у-тють-т-тю! — поманил Петя, но лес безмолвствовал, и только где-то вдали раздавалось деловое постукивание дятла. Юным охотникам явно не везло: птицы были прямо под носом и не одну не возьмешь.

— Вань, смотри, что это? — воскликнул Петя, указывая на глубокую борозду, проложенную под соснами. Казалось, что кто-то взял бревно и протащил его по снегу.

— Выдра, — пояснил Ваня. — У нее лапы короткие. Она свое тело по снегу тащит волоком. Вот и получается такая борозда.

— А почему она здесь, на горе? Ведь выдры живут около воды.

— Видимо, переходила из ручья в ручей. Здесь где-то Малая Курга протекает. Она почти не замерзает всю зиму, и рыбы там много. Вот выдра и направилась туда.

Ребята бродили по лесу уже несколько часов. Вот промчался во весь дух заяц-беляк, а с двух сторон его следа на снегу виднелись бороздки, прочерченные перьями. Не мог же заяц быть с крыльями?

— Птица за ним гналась какая-то. Сова, видимо, — уточнил Ваня.

— Смотри, Петя, смотри! — Ваня показывал куда-то на вершину сосны.

Серым комочком, точно метеор, носилась с ветки на ветку белочка. Вслед за ней, с еще большей быстротой, летела куница. Движения ее были стремительны, и казалось, что она даже не касается веток.

Петя вскинул ружье и направил его ствол кверху.

— Стой, не стреляй! — прошептал Ваня. — Куниц отстреливают только по лицензиям.

Он громко кашлянул. Куница круто развернулась и мгновенно исчезла в кронах деревьев.

Солнце заканчивало свой полуденный обход, клонилось к закату.

— Обратно пойдем по компасу, — предложил Петя. — Двинемся на юго-запад и через несколько минут будем на кордоне. Дядя Вася уже наверно дома.

— Надо же было так с пути нам сбиться, — продолжал сокрушаться Ваня.

Тронулись в путь. Шли долго, а лес становился все гуще, девственнее. Вот пересекли безвестный журчащий по-весеннему родничок, берущий свое начало прямо из-под скалы. Впереди забелели шапки гор. Неожиданно кончился лес. Метров на тридцать — сорок в ширину простиралась ровная, открытая площадка. Она шла вправо и влево, за нею возвышалась огромная гора с отвесными и неприступными стенами.