Питер Годфри-Смит - Чужой разум. Осьминоги, море и глубинные истоки сознания

Я не имею в виду, что все это может произойти в Октополисе, — вряд ли. Колония невелика, ее размеры ничтожны относительно экологической ниши, которую занимает вид в целом. Вылупившись из яиц, молодые осьминожки уплывают прочь и не остаются там, где родились. Каждый из них, если выживет, поселяется где-то и начинает кочевать. Так что нет оснований думать, что теперешние обитатели колонии — дети или внуки тех осьминогов, которые жили там раньше. Единственный участок и период в несколько лет с эволюционной точки зрения не значат ничего. Подобные комбинации должны воспроизводиться в крупных масштабах на протяжении тысячелетий, чтобы дать значимый эффект. И все же колония проливает свет на одну из возможных перспектив эволюционного пути осьминогов.

Книга подходит к концу. Давайте оглянемся назад, на эволюцию тела и ума. Древнейшие, самые замшелые вехи были описаны в главе 2: древние способности к ощущениям и поведению, эволюция животных из одноклеточной жизни, первые нервные системы. Вскоре после появления двусторонне симметричных животных на древе жизни возникла развилка: одна ветвь привела к позвоночным, а другая к широкому спектру групп беспозвоночных — насекомых, червей, моллюсков.

Двусторонняя связь между чувством и действием характерна для всех известных живых организмов, включая одноклеточных. При переходе к первым животным, обладающим нервной системой, механизм внешнего восприятия и обмена сигналами обратился вовнутрь, обеспечив координацию внутри новых укрупнившихся живых единиц. Какова бы ни была первоначальная функция нервной системы, на границе эдиакарского и кембрийского периодов возникли новый режим поведения животных и такое строение тела, которое позволяет его. Между организмами возникли новые взаимосвязи, в первую очередь «хищник — жертва». Древо продолжало ветвиться, в ряде случаев увеличился мозг и осуществилось два эксперимента по созданию крупных нервных систем — один в ветви позвоночных, другой в ветви головоногих.

Напомнив эти общие контуры, я обращусь к некоторым особенностям древа жизни, которые обретают новое значение, если заново взглянуть на них теперь. Речь идет о тех частях древа, которые становятся заметны, если ближе рассмотреть те ветви, которые в начальных главах обозревались лишь издали. Например, рассматривая позвоночных, мы обнаруживаем среди них себя и других млекопитающих. Но млекопитающие — не единственные позвоночные с высокоразвитым интеллектом. Рыбы и рептилии способны вытворять удивительные вещи, но главный пример, который приходит мне на ум, — птицы, такие как попугаи и врановые. Мозг всех позвоночных являет собой «вариации на тему», он имеет много общего, но и расхождения достаточно глубоки. Общий предок птиц и человека — пресмыкающееся, жившее, вероятно, около 320 миллионов лет назад, еще до эры динозавров [202]. С того времени у позвоночных несколько раз независимо эволюционировал большой мозг. В главе 3 я писал, что история увеличения мозга имеет в общих чертах форму рогатки, одна ветвь которой ведет к позвоночным, вторая — к головоногим, но это было упрощение. При ближайшем рассмотрении ветвь позвоночных сама обнаруживает значимые внутренние развилки.

В главе 3 я осветил начальную эволюцию головоногих, затем следуют главы об осьминогах и каракатицах. Те и другие — головоногие, но между ними множество различий. Как развивалась история их ветви? В эволюционной линии головоногих явно произошло заметное расхождение. Насколько оно глубоко?

Когда-то считалось — на основании палеонтологических данных, — что группа головоногих, включающая осьминогов, каракатиц и кальмаров (их общее название колеоиды ), появилась в эру динозавров, около 170 миллионов лет назад. В конце динозавровой эры и позже они развили знакомое нам многообразие форм.

В знаменитой статье 1972 года Эндрю Паккард доказывал, что эволюция этой группы головоногих происходила параллельно с эволюцией определенных рыб [203]. Примерно 170 миллионов лет назад некоторые рыбы начали принимать «современный» облик. Древние головоногие прежде играли роль главных морских хищников. Среди рыб появились новые формы, способные конкурировать с ними, и головоногие откликнулись новым витком эволюции. Гонка вооружений включала развитие сложного поведения.

Представление, что современные головоногие возникли в результате однократного, сравнительно недавнего скачка, как будто поддерживает точку зрения, что крупные нервные системы головоногих появились вследствие разовой эволюционной случайности, за которой последовала позднейшая диверсификация. Гипотезу «случайности» интеллекта у этих животных нередко принимают всерьез. Безусловно, был и остается соблазн думать, что у головоногих, в особенности у осьминогов, «многовато» мозга для животных, проживающих столь краткую и антиобщественную жизнь. Случайность это или нет, история событий в изложении Паккарда и других ученых насаждала представление, что это был единый процесс: развитие большого мозга у головоногих как таковых , с небольшими поздними вариациями.