Питер Годфри-Смит - Чужой разум. Осьминоги, море и глубинные истоки сознания

Четыре каракатицы дрейфовали бок о бок, колышась в еле заметном течении воды между скалами. Яйца, рассеянные по дну, озадачивали. Обычно гигантские каракатицы прикрепляют яйца к потолку какого-нибудь скального укрытия, откуда они свисают, как луковицы тюльпана. Я не знал, всплыли ли эти яйца откуда-нибудь, где им следовало находиться, или были изначально отложены прямо сюда. Облако чернил, которое я видел накануне, могло быть знаком того, что случилось какое-то несчастье, но я понятия не имел, что могло произойти. Каракатицы не обращали внимания на яйца, они словно просто чего-то ждали. Они как будто смотрели на меня, но очень мало реагировали и, похоже, даже не все из них видели меня. Бледные и притихшие, они походили на собственные призраки.

На протяжении нескольких дней я наблюдал там каракатиц. Отдельные особи, по-моему, появлялись и исчезали. Яйца оставались на дне расщелины, они лежали в тусклом свете, вокруг клубился ил. Наконец я застал момент смерти одной из самок. Когда я приблизился, она кружила у самой расщелины. Почти вся кожа у нее сошла, оставались лишь рыже-коричневые лоскутки. Двух щупалец не было совсем, а одно из пары ловчих висело плетью.

Она все еще плавала, слегка шевеля плавниками. Наблюдая за ней, я заметил, что мы оба потихоньку всплываем, покидая расщелину в камнях. Вскоре каракатицей заинтересовались две рыбы. Розовая рыбка начала кружить вокруг нее, но не нападала. Опаснее была крупная шипастая кожанка. Она подплыла, взглянула, описала круг и начала серию нападений, стараясь выкусить куски у каракатицы спереди, хотя жертва была крупнее хищника в несколько раз. Я попытался отогнать рыбу, но она отплывала недалеко и при всякой возможности возобновляла атаки.

При первых нападениях каракатица лишь отпрянула и замахала щупальцами, что нисколько не помогло ей. Рыба не отставала. Я понял, что мои попытки защитить каракатицу пугают ее больше, чем нападения рыбы. Я был слишком большой и находился слишком близко.

Кожанка снова подплыла и цапнула сильнее, и на этот раз каракатица прыснула в нее чернилами. На рыбу это не особо подействовало, и она приблизилась опять. Тогда каракатица выпустила больше чернил и начала медленно крутиться по спирали. Мы продолжали пассивно всплывать. Вращающаяся каракатица с облаком черно-серых чернил, клубящихся из сифона, походила на горящий самолет в штопоре — только летящий не вниз, а вверх. То ли из-за чернил, то ли из-за того, что мы были почти у поверхности воды, рыба отступила. Но больше каракатица ничем помочь себе не могла. Она продолжала всплывать, спиральное вращение прекратилось. Одолев последний метр водной толщи, она выскочила на поверхность и затихла в полной неподвижности. Поверхность воды колыхалась рябью, в которой покачивалась каракатица. Там я ее и оставил.

Смерть каракатицы была переходом от плавания в спокойных глубинах — через восхождение в медленном штопоре — к дрейфу наверху, в нашем шумном мире.

В последнее время я наблюдаю за осьминогами в основном на участке, который мы прозвали Октополисом, — он находится на глубине пятнадцати метров под водой у восточного побережья Австралии [186]. Когда погружаешься там в ясный день, он похож на Изумрудный город страны Оз. В другую погоду вода там больше напоминает серую бурду. Я стал приплывать туда вскоре после того, как это место обнаружил Мэтт Лоуренс в 2009 году. Численность колонии то растет, то снижается, но осьминоги там есть всегда. В самые кипучие дни мы насчитываем больше дюжины — они ползают, борются или просто сидят, собравшись на площадке всего несколько метров в поперечнике или поблизости от нее.

Сообщения о скоплениях осьминогов время от времени появлялись и раньше, но Октополис — первое место, за которым можно было пронаблюдать на протяжении нескольких лет, где всегда присутствовало несколько осьминогов и они часто взаимодействовали между собой [187]. Иногда один осьминог как будто получает некоторую власть над колонией, но эта власть всегда относительна, поскольку там слишком много особей, чтобы один осьминог мог справляться с ними одновременно. Поначалу мы считали, что это нечто вроде гарема — один самец и множество самок, но эта версия оказалась ошибочной. В группе часто присутствуют несколько самцов, хотя и не слишком близко друг к другу. Пол осьминогов определить непросто, не побеспокоив их. У многих видов основной различительный признак — бороздка под третьим правым щупальцем самца, которая используется для спаривания. Это щупальце он протягивает к самке, иногда с близкого, иногда с почтительно дальнего расстояния. Если она принимает его, тогда он по нижней части щупальца передает ей сперматофор. Зачастую самки хранят полученную сперму какое-то время перед тем, как оплодотворить яйца.