Александр Неманис: Картофельный пес

Лай уклонился от нити парализующего луча.

В следующее мгновение пес взвился в воздух и капкан его челюстей сомкнулся на горле космонавта.

— Извини. Я пошутил, — сказал Шкрук.

Лай отпал, как сытая пиявка. В пасти был изрядный кусок Шкруковской шеи.

— Обман, — заметил Лай, когда выплюнул этот кусок.

— Чистый обман, — подтвердил Шкрук. — Я внутри корабля, а перед тобой муляж, кукла.

— Застраховался ты хорошо, но только зачем?

— На чужих планетах опасно.

— Я слышал об этом.

— Замечательно. Теперь можем говорить начистоту и открыть намерения.

— Давай.

— Мне нужно иметь картофель.

— Понимаю. Ты уже об этом упоминал.

— Я думаю, не совсем понимаешь. Мне нужен весь картофель.

— Как это?

— Все, что есть на этом поле.

— Как ты собираешься увезти все это на таком маленьком корабле?

— Это не имеет значения.

— Но картофель еще не созрел.

— Это тоже не имеет значения. Не пытайся отговорить меня. Лучше прямо отвечай на мой вопрос.

— Не отдам.

— Причина?

— Я — охранник!

Шкрук издал шуршание.

— Напрасно. Ты упрям, Лай, но я тоже упрям. Все в космосе знают, как я упрям.

— Я не знаю и меня это не волнует.

— Правда? — искренно поразился Шкрук.

— Правда, — невозмутимо ответил Лай.

— Напрасно. Я заставлю отдать мне весь картофель.

— Не верю. Я думаю, не хватит сил.

— Хватит.

Муляж Шкрука попятился назад, теряя свои части. Это доставило Лаю удовольствие. Он решил, что укус был хорошо исполнен.

Муляж спрятался в корабле. Трап вдвинулся. Люк закрылся.

Лай настороженно замер. Он совершенно не представлял, как будут развиваться события. Но не вызывало сомнений, что угрозы Шкрука имели под собой почву. Пес скосил один глаз на поле: картофель был великолепен, цветы поражали красотой.

Громкий скрежет заставил Лая вздрогнуть всем телом, от носа до кончика хвоста. Звук исходил от корабля. Прошло несколько секунд и скрежет дополнился лязгом, а позже к этому прибавилось ритмичное постукивание металла о металл. Музыка вышла устрашающая.

Раздался хлопок. Из корабля начал расти шар. Под ритм, он толчками увеличивался, пока не стал величиной с полкорабля. Трудно было смотреть на этот странный симбиоз: казалось удивительным, что корабль сохраняет равновесие — по всем признакам шар должен был перевесить.

Лай смотрел на шар, как на аномальную бородавку, и ему было до ужаса неприятно, тем более, что бородавка меняла цвет. Начала она с серого, такого же, как корабль, но постепенно светлея, стала белой. Пес считал, что этот белый цвет отвратителен.

На этом метаморфоз шара прекратился. В нем отразился Каврак, местное солнце, и затем еще предметы, в одном из которых пес узнал себя. Гротескно искаженные отражения почти ввели пса в панику. Спасло его только чувство собственного достоинства. Он решил, что именно паники хотел от него Шкрук, когда выращивал зеркальный шар.

Не удостаивая более шар вниманием, Лай сел. Корабль погрузился в тишину. После всего, тишина звенела. Почти слышно было, как шуршат побеги-столоны, прокапываясь в почве.

Покой был нарушен гораздо более явным шуршанием. Звук снова исходил от корабля. Луч Каврака отразился от зеркального шара и застрял в нем, как в ловушке, словно обретя вес. По лучу пробежала судорога. Воздух вокруг посерел. Очертания предметов исказились, как недавно в зеркальном шаре. И вдруг Каврак исчез.

Лай страшно и безысходно завыл.

— Отдавай картофель! — послышался вибрирующий голос Шкрука, усиленный аппаратурой. — Отдавай картофель!

Это могло смутить разум большинства из обитателей космоса, но Лай, поддерживаемый сознанием долга, нашел в себе силу крикнуть в ответ:

— Включи свет!

— Отдавай картофель!

В голосе довольного своей выдумкой Шкрука слышалась издевка.

— Включи свет! — еще раз, но уже тише и менее уверенно попросил Лай.

— Включу, когда отдашь картофель, — спокойно сказал Шкрук. — Все поле, до последнего кустика.

Лай не мог и не хотел отдавать картофель. Шерсть пса встала дыбом. Он сорвался с места и, рыча в бешенстве, роняя слюну, бросился на корабль.

— Отдавай картофель! — снова завибрировал Шкрук.

Лай носился вокруг корабля и кусал броню. Это было бесполезно и вызывало только новые взрывы хохота.

— Отдавай картофель! — призывал космонавт. — Отдавай картофель!

— Не отдам! — лаял пес. Он понимал бессмысленность своих действий, но не в силах был обуздать ярость, которая управляла его телом, бурлила в нем, кипела, заставляя сверкать глаза, брызгать слюной, бегать и кусать корабль.