Сергей Гончаренко - Уроки добра

Вар схватил уже падающего боевика за руку с ножом и тот громко закричал от боли. Рывок! И противник свалился в ноги его другу. Другу??? Другу!!!

Негромкий выстрел донесся как бы издалека и пуля пробила мягкие ткани предплечья Верхова. Он схватился другой рукой за рану и тут же пропустил сильный боковой удар в голову. Упал на колено. Вар, бросив врага, что громко кричал, подскочил к капитану. На мгновение замер. И тут же снова прозвучал выстрел и шея собаки окрасилась кровью. Верхов, видя, что сейчас собаку добьют, упал просто на нее всем телом… И повторного выстрела не прозвучало. Боевики сошлись над человеком и собакой, потерявшими сознание… Достать «лимонку» Верхов просто не смог.

— Назад! Стоять! — орал Гасабкули подчиненным, которые в запале схватки готовы были руками разорвать беззащитных врагов на части.

— Назад!!! — Гасабкули, отчаявшись прекратить это избиение, дал длинную очередь из автомата просто над головами боевиков. Те остановились и, тяжело дыша, оглянулись на командира.

— Назад!!! Убью, кто еще их тронет!!! Всем стоять!!! — Гасабкули не шутил. И они это поняли. Слегка расступились, все еще тяжело дыша. Еще один громкий окрик командира заставил их отойти от двух неподвижных тел.

— Связать и перевязать обоих! — снова скомандовал Гасабкули, — потом с ними развлечемся… Осмотреть свои раны! Перевязать! Этих понесем к ближайшему аулу. Там и передохнем. К себе отправимся завтра! Все!

Этьен бежал из последних сил. Останавливаться было нельзя. Там сзади остались люди, с которыми он успел подружиться, с которыми приехал сюда делать одно общее дело и которых сейчас там убивали… Ему страшно повезло в том, что он услышал подход боевиков Гасабкули, оставленных в засаде у выхода из ущелья, прежде чем они заметили его. Он упал в листья и затаился, а боевики, спешившие на помощь своим, пробежали от него буквально метрах в четырех. И не заметили. Выждав несколько минут, пока они не скроются из виду, и убедившись, что впереди не раздается звуков, свидетельствующих о наличии людей, Этьен снова помчался в прежнем направлении.

Откровенно говоря, Этьен никогда особенно-то бегать не любил. Всю свою жизнь живя в предместье Парижа, он, конечно, выполнял все «положенные» для культурного француза «процедуры», как утренняя пробежка, разминка в спортзале, сауна и т. д., но предпочтение он отдавал плаванию. Вот когда душа его пела, тело его переставало ощущать свой вес и мышцы радостно принимали умеренную нагрузку, скрупулезно рассчитанную тренером. Так что, Этьен, без сомнения, был в не плохой физической форме. Хотя соблазны этого мира тоже не оставили его равнодушным. И бутылочка полусухого винца за обедом, и изысканная сигарилла трижды в день, и милая Софи, пару раз в неделю навещавшая одинокого холостяка.

Вот когда Этьен пожалел, что не бегал круглые сутки. Сейчас он задыхался, сердце его бешено колотилось в груди и руки почему-то стали слабыми и тяжелыми. И начали очень болеть в предплечьях. Но Этьен бежал. Он уже миновал выход из ущелья и теперь старался припомнить, что рассказывал Верхов о нахождении его части. Это не очень далеко… Где-то километров пять всего после ущелья. Вроде на север… Найду. Только бы боевиков больше не встретить…

— Кто мог подумать, что Миссия с самого начала потерпит такой провал? — думал Этьен, — как такое могло произойти? Почему эти скоты сразу начали стрелять? Ну да, они же не знали, кто мы… На нас же не написано… Мы же не нацепили плакатики… Да кто их читать здесь стал бы?… Чушь! А Верхов как там? Может уже и не жив… Дерьмо!… Дерьмо!!! Такой парень…

Этьен попробовал сверить направление бега по солнцу. Вроде правильно пока. Верхов же говорил, что недалеко. Верхов говорил… Где он теперь Верхов? Как его хоть звали?… Не помню…

Мысли отвлекали Этьена от усталости. Он не сосредоточивался собственно на беге. Бег был только фоном, но мысли не давали ему покоя… И все же он начал уставать. Он бежал все медленнее и медленнее. Дышал все тяжелее и тяжелее. Пора бы уже и передохнуть, наверное. Пора…

До расположения части Верхова ему оставалось бежать еще всего лишь три с половиной километра.

Кифаятулла еле передвигал ноги. Почти час он нес Кянды на руках, не позволяя никому прикоснуться к уже остывающему телу собаки. После гибели Кянды он больше ничего не видел. Перед его глазами было только тело собаки, которая приняла на себя пули. Те, что предназначались ему…