Юрий Аракчеев - Луна над пустыней

— А нельзя его заставить как-нибудь? — спросил он, очевидно, имея в виду неторопливого карася.

— Вряд ли, — ответил я сурово, потому что топтание за спиной уже начало действовать мне на нервы. — Да что ты, Розамат, — добавил я, — ведь хороший клёв. Ты что же думаешь, что они один за другим должны клевать?

— А чего же зря сидеть? — искренне удивился Розамат. — Нет, я это не люблю.

Дождавшись все-таки следующего карася, Розамат облегченно вздохнул, как человек, с трудом досидевший до конца нудного заседания, и молниеносно скрылся, решив, как видно, к вопросу о рыбной ловле на удочку больше не возвращаться.

Однако самое интересное из того, чем щедро одарил нас Розамат, — это, конечно же, его рассказы. Нельзя без конца что-нибудь делать руками — бывают ведь моменты, когда все необходимое сделано: пол подметен, суп сварен, миски на столе расставлены и все уже сели вокруг стола, в том числе и Розамат. Здесь наш неутомимый шофер считал своим долгом нас развлекать. Ему совсем немного времени требовалось для того, чтобы сосредоточиться и найти конец ниточки, за который он вытащит на свет божий и обнародует перед нами очередной эпизод из своего богатого арсенала. Здесь были и случаи, происшедшие с ним, и анекдоты, услышанные от кого-то, и рассказы русских писателей, а также писателей национальных республик, и, конечно же, порождения его собственной блестящей фантазии. Тут Розамат оставался верен себе. Все, что он говорил, преподносилось с таким темпераментом, даже страстью, что вы просто не могли не переживать вместе с ним. Каждое слово у него звучало в полную меру, это было даже не слово, а осязаемый, зримый образ. Слушая рассказы Розамата, мне в третий раз пришлось пожалеть о том, что я не взял с собой в экспедицию портативный магнитофон.

…Вот мы, закончив трудовой день, сели вокруг стола и молча стучим ложками в полумраке. Солнце только что скрылось, луна не разгорелась как следует — висит низкая, тусклая, — шакалы еще не жаловались, сверчков тоже не слышно. Полный Хайрулла тяжело вздыхает, переводя дух после дневной жары, Сабир озабочен подпусками — на том ли месте, где надо, он их поставил, не попалась ли уже какая-нибудь гигантская рыбина? — Жора, хмуря брови и ожесточенно поскребывая щетину на подбородке, подсчитывает в уме свои дневные жертвы, а я поглядываю на Розамата и знаю, что всеобщему молчанию длиться недолго…

— Жил-был царь, — начинает Розамат, и лицо его сосредоточенно, а голос звучит таинственно и многообещающе.

— Опять Розмарин со своими сказками! — досадливо прерывает Жора, который, видимо, сбился со счета.

— Хоть бы дал шакалов послушать! — вторит ему Сабир, энергично работая ложкой.

— Ну пусть рассказывает, что вы… — возражает Хайрулла и заранее смеется — он, как и я, уже оценил талант Розамата.

— Давай-давай, Розамат, рассказывай, шакалов и так услышим, — говорю я.

И Розамат продолжает менее громким, но зато более таинственным голосом:

— Жил-был царь. Он был умный и хитрый. И была у него молодая красивая дочь…

Странное дело: я вижу этого умного, хитрого отца-царя и красавицу дочку, избалованную и не знающую жизни.

— Стала дочка большой, а царю пора умирать. Зовет он ее к себе. «Доченька моя», — говорит он ей…

Последние слова Розамат произносит с великим трудом, в его голосе отчетливо слышен хрип умирающего. Даже Сабир стал реже стучать своей ложкой, Жора задумчиво уставился на Розамата, а мы с Хайруллой чувствуем мурашки, которые бойко бегут между лопатками…

— «Доченька моя, — говорит он ей. — Я умираю, оставляю тебя одну. Слушай, что я тебе скажу. Ты красивая, хорошая, к тебе будут подходить мужчины и предлагать что-нибудь. Ты их выслушивай, но никогда не говори „да“. Поняла? Никогда не говори „да“…»

И в этот самый момент из пустыни слышится жалобный плач — этакий реквием по умирающему царю. Розамат умолкает, и мы тихо слушаем привычную ежевечернюю перекличку. Сабир, как всегда, подвывает, Жора с видимым удовольствием закуривает, а мы с Хайруллой переживаем за красивую неопытную сироту-принцессу…

Умолкли шакалы, и Розамат продолжает:

— Приходит дочка царя на бал, к ней подходит красивый мужчина и говорит: «Разрешите, пожалуйста, пригласить вас на танец?» — «Нет», — отвечает дочка. Подходит другой: «Можно вас пригласить?» — «Нет», — говорит она. И так каждому. Что же делать? Как быть? Девушка ведь красивая. Неужели так и останется одинокой на всю свою жизнь?.. И тогда решили пойти к поэту Пушкину. «Вот, — говорят, — Пушкин, вы поэт, скажите, как нам быть? Эта красавица никогда не говорит „да“. Кто только к ней ни подходит, она всегда отвечает „нет“. Как же нам выдать ее замуж?» — «Всегда отвечает „нет“? — говорит поэт Пушкин. — Ну что ж, я попробую вам помочь». И вот он едет на бал. Подходит к девушке, видит — она красавица. «Вы, конечно, не будете возражать, если мы с вами потанцуем?» — спрашивает он ее. «Нет», — отвечает девушка. Они долго танцевали, а потом он спрашивает: «Вы ведь не будете возражать, если я вас поцелую?» — «Нет», — отвечает принцесса…