Джим Корбетт - Моя Индия

Все развлечения и игры Шер Сингха, точно так же как когда-то мои, были связаны с джунглями. Из всех моих знакомых только он получал такое же удовольствие от джунглей, как я. Умный и наблюдательный мальчик, он знал о джунглях невероятно много интересного. Ничто не ускользало от его внимания, и он был таким же бесстрашным, как зверь, чье имя он носил. [29] Шер Сингх — лев (хинди).

По вечерам мы больше всего любили гулять по одной из трех дорог, сходящихся у дальнего конца Кабаньего моста: по заброшенной магистрали на Морадабад, дороге на Кота или лесной дороге, ведущей в Рамнагар. Почти каждый вечер на закате мы слышали голос Шер Сингха еще до того, как видели его самого. Он гнал скот домой и самозабвенно пел чистым дискантом, разносившимся далеко вокруг. Шер Сингх всегда с улыбкой приветствовал нас и рассказывал что-либо интересное.

«Утром я видел на дороге следы большого тигра, которые шли из района Кота в сторону Найя-Гаон, а в полдень я слышал, как тигр ревел в конце камышовых зарослей в районе Дхунигада. Около Сарьяпани раздавался какой-то стук. Забравшись на дерево, я увидел, как бьются два читала. У одного из них очень большие рога, господин, и он очень толстый, а я не ел мяса уже много дней».

«Что я несу? (Он нес на голове что-то, завернутое в большие зеленые листья и перевязанное лыком.) Я несу кабанью ногу. Я увидел нескольких хищных птиц на дереве, пошел посмотреть, в чем дело, и в кустах нашел частично съеденного кабана, убитого в прошлую ночь леопардом. Если господин пожелает застрелить леопарда, я провожу его к месту, где лежит убитый кабан».

«Сегодня я нашел пчелиный улей в дупле дерева халду, — сказал он однажды, с гордостью показывая большой поднос из листьев, скрепленных длинными шипами, на котором лежали белоснежные соты. — Я принес мед вам». Затем, бросив взгляд на ружье, которое я держал в руках, он добавил: «Я сам принесу мед к вам в дом, когда закончу работу, потому что вы, возможно, встретите кабана или каркера и, если ваши руки будут заняты, не сможете их подстрелить». Для того чтобы вынуть улей из дупла дерева халду с помощью его маленького топора, потребовалось, вероятно, часа два или даже больше. Его сильно искусали пчелы — руки распухли, а один глаз почти закрылся, но он ни словом не обмолвился об этом. Если бы я обратил на это внимание, он бы очень смутился. Позднее, вечером, когда мы обедали, Шер Сингх бесшумно проскользнул в комнату и поставил на стол начищенный до блеска медный поднос, на котором лежали соты. При этом он прикоснулся пальцами левой руки к локтю правой — старинный и отмирающий обычай горцев отдавать дань уважения.

Оставив свой дар на столе, Шер Сингх задержался у дверей. Опустив глаза и водя пальцем ноги по ковру, он сказал: «Если вы завтра отправитесь охотиться на птиц, я пошлю Кунти пасти скот, а сам пойду с вами, так как знаю место, где очень много птиц». Он всегда робел в доме и говорил срывающимся голосом, как будто во рту у него было слишком много слов и он с трудом проглатывал лишние, мешающие ему. Охота на птиц была подлинной стихией Шер Сингха. Все деревенские мальчишки любили это занятие, да и я сам не меньше их. Охота на птиц была не только волнующим событием, но и сулила возможность в конце дня принести домой дичь. Кроме того, в полдень всегда устраивался привал в заранее условленном месте, куда мой слуга заблаговременно приносил для всех нас свежие сладости и жареный грэм. [30] Грэм — горох.

Когда я занимал позицию, Шер Сингх, разместив своих товарищей цепочкой на избранном участке лесной чащи, начинал двигаться ко мне, крича громче всех и продираясь через самые густые заросли. Птица взлетала, и он кричал: «Вот она, господин! Летит, летит!» Когда же через кусты с треском продиралось крупное животное, что случалось нередко, он кричал своим товарищам, чтобы они не убегали, уверяя их, что это только замбар, читал или, возможно, большой кабан. За день мы прочесывали, таким образом, десять — двенадцать участков зарослей, добывая с дюжину лесных птиц, двух-трех зайцев, а иногда маленького кабана или дикобраза. В конце охоты добыча делилась между загонщиками и охотником, а если дичи оказывалось мало, то только между загонщиками. Самым счастливым моментом для Шер Сингха был тот, когда он в конце дня направлялся домой, гордо неся на плече павлина в полном оперении.

К этому времени Пунва уже женился, и быстро приближался день, когда Шер Сингху придется покинуть дом, поскольку шесть акров земли не могут прокормить двух братьев. Зная, что сердце Шер Сингха будет разбито, если ему придется покинуть деревню и свои любимые джунгли, я решил устроить его учеником к своему другу, имевшему гараж в Катгодаме, откуда его машины совершали рейсы в Найни-Тал. После того как Шер Сингх пройдет курс обучения, я собирался взять его к себе шофером, а в зимние месяцы использовать на охоте в качестве помощника. Летом, пока мы находимся в Найни-Тале, он мог бы присматривать за нашим домом и садом в Каладхунги. Когда я сообщил ему о своих планах, дававших ему возможность постоянно жить в деревне совсем рядом с домом, который он не покидал со дня рождения, Шер Сингх онемел от восторга.