Михаил Молюков - Люди, звери и зоологи (Записки на полях дневника)

На следующий день утречком вернул-таки наш зверобой сто рублей.

Павел Михайлович часто устраивал облавные охоты. Для отоваривания лицензий на лосей, для отстрела волков и бродячих собак. На одной из волчьих охот они вдвоем с егерем шли по следам подранка. Зверь был задет крепко и скоро стал забиваться в чащу. На небольшом прогале посередине громоздился завал, весь в снегу. Прямо на него уходил след.

Преследователи решили, что подранок забился под стволы. Михалыч встал шагах в десяти от кучи с карабином, а егерь обошел с той стороны — пугануть, пошуровать. Так сделали еще потому, что у егеря дробовик с картечью. Если бы волка «вытаптывал» Михалыч, то было бы неловко стрелять, все же рядом. А когда Михалыч стоит на изготовку, то ладно. Во-первых, карабин, а во-вторых, стрелок дай бог всякому.

Начал было егерь суховершинником в куче шуровать, да как сиганет. Ружье, лыжи, только что не валенки, так на куче и оставил. Вмиг оказался за спиной у Павла Михайловича.

— Паша, там медведь, в дыре-то. А волчий-то след верхом прошел.

— Что ружье-то бросил?

— Паша, ты карабин мне дай, я тебе поштрафую, достань мне лыжи и ружье, а?

Поштрафую — так действительно говорят, то есть подстрахую. На Вологодчине многие слова чудно произносятся. Когда быстрая речь или разговаривают старые люди, поначалу не очень-то понимаешь. Все дак-дак, дак-то...

— Нет, милок, тут как на фронте. Бросил боевое оружие, так сам и лезь. А уж я тебя отсюда поштрафую как надо.

Пока препирались, хозяйка вымахнула из берлоги да пошла на Михалыча. Хорошо, что снег глубокий — не ходко поспевает, чисто плывет. Вот оскаленная морда прямо около лыж, глаза маленькие, злые, и все ревет.

Сухо стукнул карабин. Егерь пошел за лыжами. Эх, лохматая... Из берлоги выскочили два медвежонка этого года прибылы́е, десятимесячные, да в лес. Потом их следы несколько раз встречались. Пропали звери, конечно. А волк так и ушел.

Темнело уже, да и снег начинался...

Все знают, что бобры хорошие строители: строят они плотины и хатки, в которых живут. Но мало кто знает, что такая созидательная деятельность совсем не обязательный атрибут бобриной жизни. Если берега водоема крутые, зверь спокойно роет норы. Плотина появляется только в том случае, когда не хватает воды, то есть на мелких ручьях и речушках, в ирригационных канавах, в болотистых лощинах. Тогда бобры действительно из кольев, веток и грязи делают плотины, устраивают запруды. Вода служит укрытием: выход из норы, или из хатки, открывается под воду. По воде легче транспортировать срезанные сучья, которые служат строительным материалом и кормом.

Длинные плотины строят канадские бобры. Эти сооружения достигают пятисот метров. Наши бобры — более скромные гидротехники, однако плотины по тридцать — пятьдесят метров, даже по восемьдесят — обычное дело, их легко найти в Воронежском, Хоперском или Березинском заповедниках. По таким дамбам свободно проходит не только человек, но и зверь более тяжелый — кабан, олень. Иногда запруд целый каскад — одна за другой.

Интересно представить, как это все происходит, как они между собой договариваются, ведь бобр — очень молчаливое животное. Кто работает прорабом, кто мешает раствор, кто сверяется с проектом? Прямо чудеса какие-то, особенно если верить психологам, что интеллект животных совершенно не сопоставим с нашим.

В 1970 году в Хоперском заповеднике егерь мне рассказывал, что у них неподалеку от усадьбы была бобровая плотина в 250 метров длиной — по ней телега проезжала. На беду вода от запруды заливала покосный луг, и местные жители, недолго посовещавшись, плотину взорвали. На то и заповедник, чтоб травушку-муравушку косить да буренок выпасать.

Что удивляет в бобровых поселениях, так это то, что деревья, подгрызанные бобрами, почти всегда лежат к реке вершиной и очень редко встречаются деревья, упавшие в сторону или хлыстом от реки. Логично предположить, что просто бобр грызет все время со стороны реки, с подхода, так сказать. Но это не играет особенной роли, поскольку наклон у деревьев не обязательно в сторону русла. И никакой гарантии «рубка» только с одной стороны не дает. А ведь бобру нужна именно крона, ветви для еды, а не комель. Может быть, у них припасены отвесы и бобр прикидывает заранее: стоит или нет возиться со стволом, туда ли он упадет? Кстати, работают они ночами. Версия, что можно оценить ситуацию «на глазок», просто внимательно посмотрев вверх, тоже отпадает. Да и видит бобр неважно, близорукость одолела. Забавная животинка.