Array Array - Фасциатус (Ястребиный орел и другие)

ВИР окружен забором, которого не увидишь в Москве: он сложен из огромных из­вестняковых кирпичей, как где‑нибудь в Крыму или на Кавказе, одним своим видом подчеркивая южную специфику этого места. Я часто лазаю через этот забор, когда хожу на почту (лень обходить до ворот); в щелях между кирпичами в этом южном за­боре местами гнездятся серые синицы (Parus cinereus).

Первые выходы за пределы ВИРа ― и того пуще, как сплошное непрерывное кино: каждый склон, каждый поворот, каж­дый вид привлекает внимание новизной и требу­ет полного сосредоточения, потому как, сколько ни готовился, все вокруг новое и со­вершенно незнакомое».

«25 января…. Географические названия в регионе волнуют меня и будоражат во­ображение: Арапджик, Арпаклен, Атрек, Бендесен, Гебесауд, Дайна, Дойран, Дузлуо­лум, Елысу, Казанджик, Кара–Гез, Мессериан, Молладурды, Монжуклы, Наар­ли, Па­лызан, Терсакан, Ходжа–Кала, Шалчеклен, Шар–лоук, Юван–Кала… В этом отчетли­во азиатском ряду инородно (словно попав сюда по ошибке с карты Франции) выгля­дит название поселка, расположенного к югу от Кизыл–Арвата за Передовым хреб­том, ― Пурнуар. А? Каждый раз еду мимо и думаю: «Шерше ля фам, силь ву пле… Неужели и в Пурнуаре говорят по–туркменски?»

Помимо существующих географических названий, отмеченных на картах, есть мно­жество экзотических местных на­именований, используемых лишь в обиходе живущи­ми здесь людьми. Но даже помимо этого, когда работаю, нередко тре­буется как‑то обозначать совсем небольшие урочища или приметные места. Я изобретаю назва­ния сам, подсознательно удовлетворяя стремление к первооткрывательству, но не изгаляясь и не фантазируя, а всегда следуя спонтанно возникаю­щим ассоциациям: Долина Лучков; Обрыв Фалко; Урочище Дохлого Шакала; Гряда Колючек; Карниз Го­лубей; Терраса Раз­боя; Промоина Турачей, Дорога Помоек… Красота. Детство игра­ет. Осталось еще только сундук где‑нибудь закопать. И на­крыть скелетом».

«2 февраля. Родители, привет!

Наконец‑то, после уже многих отправленных мной вам писем, мне самому сюда пришло письмо! Маман, ты ― первая, с кем у меня устанавливается диалог. Все у меня путем, не беспокойтесь…

Вы только послушайте, как называются некоторые виды, которые здесь обитают, и постарайтесь представить, в каком окружении я здесь оказался!

Поперечнополосатый волкозуб; вульпия реснитчатая; белобрюхий стрелоух; эпи­лазия удивительная; изменчивый олиго­дон; кузиния тоненькая; сердечник шерша­вый; азиатская широкоушка; усатый конек; валерианелла Дюфренся; широкоухий складчатогуб; кобылка Боливара; бражник–языкан; мерендера крепкая; подковонос Блазиуса; вяжечка го­лая; волосатик неприметный; многозубая белозубка; персидский эйренис; усатая ночница; мертвая голова; нетопырь- кар­лик; афганская слепушонка; краекучник персидский. И др. подобное.

Какой роман можно было бы написать с такими именами действующих лиц! Да его и писать не надо, он уже готов! Раз­ве могут быть какие‑нибудь сомнения относи­тельно дальнейшего развития сюжета, когда Персидский Эйренис, победив Попереч­нополосатого Волкозуба и минуя по пути Мертвую Голову, приезжает на Кобылке Бо­ливара за Кузинией Тонень­кой, предательски брошенной Изменчивым Олигодоном, которого накануне околдовал Сердечник Шершавый, а за этим тайком, каждый по–своему, наблюдают безмолвно страдающий Волосатик Неприметный и злорадно вы­нашивающий свои гнусные планы Нетопырь–Карлик, у которого уже томится взапер­ти Вяжечка Голая…

Не говоря о том, что при таких‑то именах фабула как таковая уже и не важна».

За годы работы в Кара–Кале я перевидал там много приезжего биологического народа. Людей молодых и пожилых; скромных провинциалов и всем известных по телепрограммам популярных столичных специалистов. Большинство из них искрен­не интересовались природой, кое‑кто больше заботился о диссертабельности соби­раемого материала. Общение со всеми было для меня очень интересным и достав­ляло массу удовольствия, давая неограниченные возможности для наблюден­ия судеб, характеров и профессиональной увлеченности. Но самыми вдохновенными изыскателями и основными моими коллегами, спутниками и соучастниками всего в полевой экспедиционной жизни всегда были мои студенты.