Всеволод Сысоев - Золотая Ригма. Повесть

Велика подозрительность у старого хищника. Тигрица обошла табор с подветренной стороны. Выйдя на следы людей, она долго принюхивалась. Кроме незнакомого запаха лыжни, она не уловила ничего. Собак с охотниками не было. Если бы она обнаружила их следы, то не ушла бы от бивака, прежде чем не расправилась с ненавистными псами. Тигрица не очень боялась человека, но инстинкт материнства властно требовал защитить своих детей, укрыть их от беды.

Волнение матери передалось тигрятам, когда она появилась в логове. Выбежав ей навстречу, малыши притихли и насторожились. Тигрица не стала их кормить. Она придавила лапой к земле Ригму, затем вобрала ее плечи в свою огромную пасть и понесла прочь. Несколько часов несла тигрица маленькую Ригму к логову, где четыре года тому назад у нее появились первые дети. Оставив Ригму одну, мать вернулась за ее братом и, как только принесла его, накормила молоком проголодавшихся тигрят. Затем она снова вернулась к опасному распадку. Обойдя широким полукругом покинутый бивак, тигрица убедилась, что люди ушли в противоположную сторону. Несколько раз появлялась она в районе неприятной встречи. Лыжные следы утратили какие-либо запахи, новых не было. Тигрица окончательно успокоилась.

…Весна медленно входила в лес. Днем потемневший снег таял, оседал, напитавшись водой, становился зернистым. Ночные морозцы высушивали проталины, схватывали мокрый снег, превращая его поверхность в ледяную корку — наст. По нему легко бегали колонки и гималайские куницы, волки и рыси, но олени, лоси, кабаны и косули проваливались; острые ледяные края наста, словно ножи, резали ноги, следы окрашивались кровью. То, что благоприятствовало хищникам, было губительно для копытных. Недолго длилась эта страшная для них пора: быстро тающие сугробы не успевали замерзать ночью. Загремели горные ключи, запахло прелыми листьями и смолистыми почками тополей и берез. Лес ожил, наполнился шорохами. Покинули берлоги медведи, вылезли из своих нор барсуки и енотовидные собаки; дневные голоса птиц сменялись ночным хором лягушек. В эту пору человек покидает леса, только у сплавщиков начиналась горячая пора: вскрывались реки.

Тигрята радовались весне. Исчез снег, и логово потеряло свои границы. Теперь Ригма и ее брат могли целыми днями гоняться друг за другом на большой поляне, взбираться на камни, спускаться к ключу. Иногда в пылу игр они так далеко убегали от логова, что возвратившаяся мать подолгу разыскивала их и, найдя, подзывала к себе голосом, от которого с трепетом замирали олени, в ужасе убегали кабаны.

Однажды тигрица, возвратившись с охоты, принесла молодого кабана и положила его перед попятившимися тигрятами. И хотя добыча была неживой, шерсть на тигрятах встала дыбом. Переминаясь с лапы на лапу, стали они кружить вокруг неизвестного зверя, принюхиваясь к нему, не понимая, что надо с ним делать. Видя нерешительность своих детей, тигрица снова взяла в зубы кабана, перенесла его на несколько шагов в сторону и, положив на землю, стала облизывать добычу, как бы подбадривая их. Ригме показалось, что кабан при этом зашевелился. Она быстро схватила его за ухо, а брат — за заднюю ногу. Тигрята осмелели. Лежавшая рядом мать шевелила лапой кабана, и это служило сигналом к очередному нападению. Тигрята имели маленькие клыки, неокрепшие зубы и, хотя поросенок издавал аппетитный запах, ничего поделать с ним не могли.

Вдоволь позабавившись добычей, тигрица разорвала поросенка на две части и отдала их детенышам. Ригма впервые познала вкус мяса дикого кабана, самой желанной пищи всех тигров.

Весеннее солнце по-летнему прогревало южные склоны сопок. Тигрята подолгу дремали, растянувшись на прошлогодних дубовых листьях. Окраска их так хорошо сливалась с цветом окружающей среды, что малышей трудно было рассмотреть даже вблизи.

Чуткую дремоту Ригмы как-то прервал сильный шорох, словно по лесу брел крупный зверь. Вскочив в испуге, она притаилась за деревом. Прямо на нее бежал дымчато-серый зверек с большим черным пушистым хвостом. Это белка искала прошлогодние желуди. Не добежав до Ригмы, она почуяла слабый запах кедрового ореха и начала быстро разгребать цепкими лапами прелую листву. Пытаясь схватить белку, Ригма прыгнула. Другой зверек вряд ли избежал бы тигриных когтей, но чернохвостка птицей взметнулась по гладкому стволу и, усевшись на суку, сердито зацокала.