Людмила Пивень - Ферма кентавров

В конкуре препятствия прыгают с галопа, но это сокращённый или средний галоп. На маршруте особенно не прибавишь, иначе можно просто не вписаться в поворот. Но все понимали, что нельзя же постоянно, каждый день, всю тренировку сдерживать Карагача, не давать ему скакать и радоваться скачке. И Владимир Борисович тоже понимал это — я вообще не знаю среди обычных людей того, кто бы так хорошо чувствовал лошадей.

Он часто говорил:

— Та-ак, работу закончили, все шагают. Мария, можешь съездить в поле. Только смотри, знай меру!

Вообще-то в обычных спортивных школах таких как мы малолеток без тренера в поле не отпускают. Но Владимир Борисович знает, что любой из нас, во-первых, скорее сам себе откусит ухо, чем сделает что-то во вред коню, а, во-вторых, не упадёт. Мы чувствуем, что думают лошади.

Машка и Карагач, получив разрешение, уходили, довольные. В сосняке и в ореховых садах на яйле есть дороги без камней, которыми так и прорастают поля ниже по склону. На тех дорогах каштановая, упругая, приятная для конских ног земля.

Я только раз видела, как Машка с Карагачем скакали так, как он хотел. И запомнила на всю жизнь. Понимаете, каждая лошадь красива на скаку. Даже кляча, которая возит сено. Но в движении Карагача было ещё что-то кроме красоты. Любой бы заметил, что именно для этого он создан, именно для быстрой скачки самым лучшим образом приспособлены его ноги и мышцы. А скорость… Мы с Боргезом шли хорошим полевым галопом, а Карагач ушёл от нас как от стоячих. Движения его были плавными, точными и широкими, и видно было, что скачка для него только удовольствие и счастье, а не работа.

После этого я спросила:

— Владимир Борисович, а почему Карагача нельзя на скачки отправить? Они с Машкой все первые места позанимали бы…

Тренер удивился так, что его лохматые брови встали «домиком»:

— Ры-ыжая, какие скачки, он же классно прыгает!

Владимир Борисович уже тридцать девять лет конкуром занимается, ему скачки кажутся простыми как букварь и неинтересными. Тем более, что прыгал Карагач действительно здорово. Но и тут была видна его «пуля в голове».

Мой Боргез тоже прыгает хорошо, прыгать любит, но не пойдёт на двухметровую стенку. Он знает, что просто не сможет прыгнуть препятствие в двести сантиметров со всадником на спине. А Карагач пошёл бы, и прыгнул бы. Разбился, но прыгнул.

Он страха не знал, точно так же, как Машка. Всё-таки во время выбора, три года назад, к каждому подошёл именно тот жеребёнок, который совпадал с человеком по характеру, как совпадает своими выступами и углублениями ключ со скважиной замка.

…В тот самый день два месяца назад мы отработали лошадей и поехали шагать на верхние поля. После тренировки нельзя лошадь сразу ставить в конюшню, надо примерно полчаса вываживать её шагом, чтобы остыла, чтобы дыхание успокоилось.

Был июль, жара такая, что на опушке леса листья в трубочки посворачивались, поэтому работали мы вечером и когда выехали на поле, солнце уже стояло низко над горой и внизу, в долине, лежала сумеречная тень.

Только мы подошли к дороге, ведущей в старый сосняк, Машка повернула:

— Я тут проедусь…

Арсен завертелся в седле, вспомнил детство:

— Всё будет доказано, всё будет рассказано!

Конечно, он бы ни слова не сказал тренеру, он болтун и музыкант, но не предатель.

И, само собой, вставила слово Аня. Она делает вид, что за всех отвечает, даже когда никто ей этого не поручал:

— Ты давай недолго… Чтобы вместе вернуться…

Машка кивнула и они с Карагачем исчезли за серыми стволами.

Мокрая от пота шерсть на шее и боках лошадей быстро высохла, сделавшись тусклой и жесткой. Солнечный свет из жёлтого стал оранжевым, тень от кромки леса вытянулась на половину поля. Мы отшагали своё — Машка и Кори не появлялись. Аня пробурчала:

— Наверное, сама домой поехала… Просила же как человека!

А когда мы вернулись на конюшню, дежурный конюх Витька горько сказал:

— Эх вы! Чё ж вы девку-то отпустили!

Оказалось, пятнадцать минут назад перед фермой затормозил белый «Жигуль» с прицепом, где лежали брёвна. Водитель вытащил из кабины Машку. Машка была без сознания.

Моментально возникла суета, нашли Владимира Борисовича, тётю Олю и они на «газике» увезли Машку в больницу, в Бахчисарай. А водитель белых «Жигулей» путался у всех под ногами и объяснял, как было дело. Словно извинялся. Потом незаметно сел в свой драндулет и укатил.

Мы расседлали коней и собрались в конюховской. Нам было страшно и мы держались рядом, так, чтобы касаться друг друга хоть рукавом. Позвали Витьку, он с удовольствием рассказал, всё что знал, и мы по его словам представили случившееся точнее, чем он сам.