Николай Кузаков - Тайга – мой дом

На другой день пошла за распадок, куда уехал на глухаре соболь. Собаки залаяли. Прихожу. В колодине соболь. Задавил глухаря, наелся и спать лег.

Мы пьем чай. Валит мелкий снежок. По веткам деревьев прыгают кедровки, каркают. Собаки сидят у костра с надеждой, что им что-нибудь перепадет от обеда.

Авдо в хорошем настроении. Она на промысле, а дело всегда порождает в человеке силу и энергию.

Из-под колодины, на которой мы сидели, к корню дерева мыши сделали дорожку. На снегу отпечатки их лапок. Впечатление такое, будто кто-то прокатился на колесе с узорами. Авдо посмотрела на мышиную дорожку, заулыбалась.

— Что это ты? — спросил я.

— Как-то на охоту пошла. Давно это было. Перед войной. Три дня ходила. Даже ворону в глаза не видела. Потом вышла на тропу. Это летняя дорога была от деревни к полустанку. Тогда почту на конях возили. Смотрю, на тропе след. Будто пополз кто-то. По краям следа ямки. Долго смотрела. Кто так ходить мог? Всех зверей следы знаю, всех птиц следы знаю — такого не видела. Шибко любопытно мне стало. Как так, в лесу живу, такого следа не знаю. Зверь какой-то новый пришел? Пошла следить. Ночь пришла. Ночевала в лесу, утром дальше пошла. В одном месте след человека появился. За ручьем опять ползучий след пошел. Опять много думала. Однако, человек на чем-то едет? Весь день шла. Пришла на полустанок. У зимовья Матвей Синицын сидит, начальник почты. Рядом машина стоит: два колеса и больше ничего нет. Смотрю, следы от машины.

— Леший, — ругаюсь я. — Как ты на двух колесах ездишь?

— Смотри, — говорит Матвей.

Сел на машину, и она побежала по дороге. И совсем быстро, как олень. Мне охота стала на таком коне проехать.

— Садись, — говорит Матвей.

Села. Машина покатилась под гору к реке. Я кричу: «Тпруу!» Остановить хочу. Машина еще сильней бежит.

— Матвей! — кричу я. — Останови коня!

Он схватился за живот и хохочет на весь лес. А тут уже речка. С размаху влетела я в воду.

Авдо смеется.

В этот день мы вернулись ни с чем. А утром я проводил Авдо до Комариного хребта: она уходила в село. Авдо пожала мне руку и проговорила:

— Снег еще немного навалит, выходи из тайги. Мать ждет, я ждать буду. Маленько отдохнуть надо, погулять. А то я шибко старая стала. Когда теперь увидимся.

Авдо тепло, по-матерински посмотрела на меня.

— Пусть добрые духи пошлют тебе много черных соболей.

Авдо пошла по тропе. И долго ее было видно среди деревьев. Я смотрел ей вслед и не знал, что больше мы с Авдо никогда не встретимся.

Наша временная стоянка посредине бора. Напротив друг друга стены в полтора метра высотой. Посредине костер. Стены сделаны для того, чтобы не продувал ветер.

В вершину Ключевой мы пошли на два дня. На столько и продуктов взяли. Двадцать километров. Много ли на себе унесешь? А прожили уже четвертый день. Соболей здесь много. Андрей спромышлял двух, Михаил одного. Верно, я остался без трофеев, но что унывать, бывает. Тайга в другом месте мне отплатит за труды. В этом я убедился.

Из продуктов у нас осталось три ломтя хлеба, кусок сахару и масла с ложку. Я сегодня подстрелил только кедровок. Вот и все.

— Завтра идем к зимовью, — решает Андрей.

Назавтра меня поднял холод. Подбрасываю в костер дрова. Вешаю на таган котелок с чаем. Голова тяжелая, ломит суставы.

На холодном небе угасают звезды. В вершинах деревьев несмело, точно спросонья, шуршит ветерок. Низко, задевая деревья, пролетает стая глухарей. Вскочили собаки, заметались по лесу.

Михаил садится, набивает табаком трубку и, прислушиваясь к шуму леса, говорит:

— Опять снег будет.

— Надоел, — говорит Андрей и встает. — Хорошего бы морозу с недельку, тогда бы погоняли соболей.

Пьем чай и увязываем на поняги небогатые пожитки: котелки, кружки, патроны, пушнину.

— Я пойду в вершину Маристой речки, — говорит Андрей. — По ней спущусь к зимовью.

— А я в Медвежью падь пойду, — говорит Михаил. — Места там глухие, может, что-то и спромышляю.

Я выхожу на тропу. Кружится голова, все тело точно побито. В полдень с великим трудом добираюсь до зимовья. Даю собакам поесть, пью таблетки и падаю в постель.

Проснулся к вечеру. Михаил сидит на нарах с трубкой в зубах.

— Что-то ты рано пришел? — спросил я.

— Собаки сохатого угнали.

— Андрея еще нет?

— Я его след пересек километрах в десяти отсюда. На Комариный хребет свернул.

Состояние у меня скверное. Морозит. Но надо подниматься: пилить дрова, варить собакам еду, одному Михаилу не управиться, ему еще нужно ужин варить, пушнину обрабатывать.