Веденеев Василий - БАЛЬЗАМ АВИЦЕННЫ

- Здесь не место и не время, - быстро стрельнув глазами по сторонам, буркнул Титто. - После полуночи приходите в развалины римских бань. Там мы без помех обсудим все дела.

- Идет, - согласился капитан. - Никому ни слова!

Неаполитанец осклабился и поспешил уйти. Возвращаясь в дом маркиза, капитан все время спрашивал себя, правильно ли он поступил и, самое главное, придет ли Титто на встречу в развалинах?

Дома, выслушав его рассказ, синьор Лоренцо пришел в ужас:

- Вы сумасшедший, Теодор! Он же мог пырнуть вас ножом! На его совести и так трое, если не больше!

«Интересно, а сколько на совести Пепе и его сыновей или других моссадиери, беспрекословно подчиняющихся маркизу? Сам синьор если кого и отправил на тот свет, то на дуэли, в присутствии секундантов, защищая свою честь в поединке. Но сколько душ улетело к праотцам по его приказу?» - подумал Федор Андреевич, но вслух сказал совсем иное:

- Пустое! Не нужно так волноваться, синьор. На улице было достаточно прохожих, и он вряд ли решился бы.

- Вы плохо знаете неаполитанцев, - насупился Лоренцо. - Кстати, наш друг Симоне как следует опросил своего офицера, арестовавшего Мирта. Так вот, полицейский видел в доме старика. Ему сказали, что это слепой и глухой отец слуги.

- Мансур-Халим?!

- Я уверен, - кивнул маркиз. - Все сходится. Вы узнали об этом разбойнике от...

- Старика Ренато, - подсказал капитан. - У него богатый дом в Модене и он якобы когда-то служил вашему отцу. Сейчас Ренато разменял девятый десяток и живет с семьями сыновей.

- Кажется действительно был такой? - задумчиво наморщил лоб да Эсти. - Надо спросить Пепе, он.должен точно знать. Честно говоря, я думал, что старые гвардейцы уже все переселились на кладбище. Если старик именно тот, за кого себя выдает, мы сегодня же все узнаем об этом Титто.

- Он и так сказал достаточно. Ночью я должен встретиться с неаполитанцем.

- Даже не думайте! - замахал руками маркиз. - Парни Пепе сделают все и без вас.

- Я должен пойти сам, - твердо ответил Федор Андреевич. - Встреча назначена со мной, а не с парнями Пепе.

Синьор Лоренцо обреченно вздохнул, подошел к шкафу, открыл его и подал русскому тяжелый сверток в грубой холстине.

- Примеряйте, упрямец!

Капитан развернул холстину и увидел наглухо застегивающуюся куртку из толстой кожи. Внутри ее лежал отливавший синеватой сталью жилет из тонких стальных колец. Кольчуга? В середине девятнадцатого века, когда по рельсам бежали поезда, а по морям плыли пароходы?

- Она спасет от ножа или шпаги и может значительно ослабить силу пули, - объяснил маркиз. - Надевайте, а сверху накиньте плащ. Но одного я вас все равно не отпущу! А теперь обедать, Лючия уже, наверное, заждалась...

***

Услышав от патлатого иностранца в широкополой шляпе о Маттео и Фазане, бедный Титто от неожиданности чуть не выронил судки с обедом. В первый момент он растерялся, но тут же опомнился и с холодной расчетливостью подумал, что нож спрятан под курткой, а раскрыть длинную наваху и всадить ее между ребер длинноволосого дурачка плевое дело. Тот даже глазом моргнуть не успеет, как стальное жало достанет до сердца. Но незаметно оглядевшись, неаполитанец отказался от своего намерения: слишком много прохожих болталось в этот час по улицам Модены. Придется бежать, а куда бежать без гроша в кармане? Опять прикажете кого-нибудь прирезать, чтобы добыть денег? Так недолго угодить в лапы полиции, а потом суд и каторга, а на ней и сведут с тобой все счеты.

Упоминание о лейтенанте каморры опять повергло в шок, и до него, как сквозь вату, дошло предложение незнакомца обменять услугу на услугу. Значит, выдавать Титто патлатый пока не собирался? Что же, и на том спасибо, а о взаимных услугах лучше говорить в уединенном месте, и неаполитанец предложил встретиться ночью в развалинах древних римских терм. Как обмануть бдительность французов и выбраться из дома он придумает. А вот что делать с незнакомцем в широко полой шляпе? Уж слишком много тот знает!

Возвращался Титто как в тумане - до дома над рекой всего сотни три шагов, но за это время он успел словно заново пережить события многих лет, мысленно воскресив их в памяти. Вспомнился отец, нещадно поровший маленького сына за пристрастие к пустому времяпрепровождению в компании юных бездельников, азартно дувшихся в карты на пустынном берегу моря и по мелочи воровавших в порту. Вечно озабоченная мать и младшая сестренка Джина, из-за которой потом и пошло все полыхать так, что даже сейчас огонь доставал до пяток.