Габриэль Ферри - Косталь-индеец

Солнечные лучи проникли сквозь листву и разбудили дона Рафаэля. Проснувшись, он почувствовал, что все его тело затекло вследствие неудобного положения. Он поспешил отвязаться от ветки, уцепился за лиану, по которой взобрался на дерево, и, с опасностью оставить на ветвях часть своего платья, одним прыжком соскочил на землю. Тут он попытался хладнокровно оценить свое положение. Полковник знал, что надежды на спасение весьма сомнительны, если только не явится какая-нибудь неожиданная помощь. Тут-то он пожалел о том, что проспал часть ночи, вместо того чтобы сделать отчаянную попытку спастись. Но, с другой стороны, он сам понимал, что его усталость была непобедима.

Однако полковник был не такой человек, чтобы терять время в бесплодных сожалениях о случившемся; он тотчас же принялся за дело. Прежде всего достал саблю и портупею, спрятанные в траве, затем подошел к привязанному поблизости в кустах Ронкадору. В это время послышался он вдали человеческий говор. Он прислушался; однако шум не приближался. Наконец, он подошел к кусту, в котором была спрятана его лошадь. Несмотря на близость роскошного пастбища, верное животное не сделало ни малейшего усилия, чтобы оторваться от привязи; теперь, при приближении своего хозяина, оно весело, но чуть слышно заржало, как будто инстинктивно чувствовало опасность, угрожавшую всаднику в этом лесу. Полковник ласково погладил благородное животное, не раз спасавшее его от опасностей, затем взял его за узду и пошел, ориентируясь по солнцу, на юг, к броду через Остуту. Там он хотел провести остальную часть дня, спрятавшись в камышах, так как надеялся, что ночью ему легче будет добраться до большой дороги в Оахаку, а оттуда вернуться в гасиенду Дель-Валле.

По дороге он бросил ножны и портупею сабли, так как они ему только мешали, и, держа в одной руке обнаженную саблю, в другой узду коня, продолжал путь, стараясь идти как можно тише и решив только в крайнем случае пустить в дело пистолеты.

Между тем приближалась минута, когда ему необходимо было сделать обход, поскольку он снова услышал человеческие голоса, и именно в том направлении, куда направлялся. Преследователи перекликались, советуя друг другу держаться на одной линии и на одинаковом расстоянии друг от друга, чтобы составить круг.

Поодиночке полковник так же «боялся» своих врагов, как лев одинокого охотника; но он знал, что на крик одного тотчас сбежится вся шайка.

Голоса с каждой минутой становились все ближе и ближе, и дон Рафаэль настороженно прислушивался, нет ли таких же звуков с противоположной стороны; он опасался даже, что, избежав одной засады, угодит в другую.

Прислушиваясь таким образом, он внезапно уловил в некотором отдалении стук зеленого дятла, долбившего гнилое дерево. Эти звуки наполнили его сердце живейшею радостью, так как он знал привычки этой осторожной птицы и был уверен, что там, откуда доносится ее стук, нет ни одного человеческого существа. Дон Рафаэль направился в сторону, мерного стука пернатого ловца личинок. Когда он приблизился к дереву, испуганный дятел вспорхнул и улетел.

Беглец остановился и с облегчением услышал голоса своих врагов уже в отдалении; бандиты прошли мимо, и если только они не вернутся назад, что было маловероятно, то вряд ли станут искать его в глубине леса.

Чтобы еще более запутать преследователей, он прибег к одной индейской хитрости. Взяв две сухие ветки, он стал стучать ими одна о другую, подражая стуку дятла.

После этого дон Рафаэль поспешно пустился к броду через Остуту и после часа ходьбы увидел сквозь деревья поверхность реки, берега которой поросли высокими камышами и бамбуком.

По дороге беглец утолил свой голод плодами, в этом завтраке принял участие и его конь. Ветер тихо шевелил гибкие стебли камышей, в которых днем прятались кайманы, ожидая ночной темноты. Теперь этот притон отвратительных земноводных должен был послужить убежищем беглецу, пока ночная темнота не позволит ему продолжать путь.

Спрятавшись среди толстых стеблей, он мог видеть вдали палатки Арройо. Вид бандитского стана пробудил в нем ярость, и он погрозил кулаком лагерю своего смертельного врага.

Прошел еще час, прежде чем снова послышались голоса людей и конский топот. То были всадники Арройо, возвращавшиеся в лагерь после неудачных поисков сбежавшего Рафаэля, вместо которого они, к досаде своей, обнаружили спящих Пачеко и Суареса, целых и невредимых.