Джеймс Купер - Прогалины в дубровах, или Охотник за пчелами

— В такие времена, как это, — говорил осмотрительный солдат, — лучше, мистер Аминь, оставаться в нашей крепости. Крепость есть крепость: коли она правильно построена, коли защищают ее смельчаки, индеям с ней нипочем не справиться. Им нужна бы артиллерия, без нее они как без рук, атака их захлебнется.

— К чему, капрал, толковать о войне, когда мы среди друзей! Разве Питер не наш старый испытанный товарищ, с которым мы с тобой уже проделали длинный путь? Разве среди вождей, к которым мы идем, у нас нет друзей? Господь Бог привел меня в этот отдаленный дикий край, чтобы я нес здесь Его слово и славил имя Его. И я был бы плохим, недостойным служителем Господа Бога, если бы боялся приблизиться к тем, кого призван наставлять. Нет, нет, нам нечего опасаться. Помни, ты с человеком, которого ведет Бог и который идет вперед, будучи уверен, что он во власти Провидения.

Пламенный энтузиазм миссионера возымел свое действие, капрал воздержался от дальнейших возражений и покорно поплелся рядом с миссионером за Питером, который, не сворачивая ни влево, ни вправо, вел их прямиком к роднику. Медовый замок скрылся из виду, половина пути уже осталась позади, и тут в густом подлеске, вернее на краю его, миссионер, к своему удивлению, заметил притаившегося в укрытии Быстрокрылого Голубя, явно вышедшего снова на охоту. Он совсем недавно вернулся с вылазки подобного рода, и миссионер не мог взять в толк, почему он так скоро опять отправился в лес. Да и час был для него необычайно ранним. В это время он обычно отсыпался. И тем не менее сомнений не оставалось — это был Быстрокрылый Голубь и никто другой, взиравший на проходившую мимо компанию. Но вид у Быстрокрылого Голубя был при этом глубоко равнодушный, взгляд, которым он скользнул по проходившим, такой же безучастный, так что никто не взял бы на себя смелость поручиться, что виденное дошло до его сознания. Убедившись, что его друга, бортника, нет рядом с Питером, чиппева безучастно отвел глаза в сторону и принялся внимательно изучать ложе своего ружья. Поведение Быстрокрылого еще более подбодрило капрала: где ему было знать, что человек способен проявлять подобную безмятежность, когда рядом замышляется злодейство!

А Питер все так же решительно продолжил путь к полянке в долине ручья, о которой мы уже писали выше. Она кишела дикарями. Одни стояли, другие сидели группами и с серьезным выражением лица переговаривались. Большинство, однако, возлежало на зеленой траве в излюбленной позе индейского воина на отдыхе — вытянувшись во весь свой рост. Появление Питера вмиг изменило картину, которую являла собой поляна. Лежавшие и сидевшие разом вскочили на ноги, к ним присоединились индейцы, сбежавшиеся из окружающего леса, и бледнолицые очутились в кольце, насчитывавшем человек двести, а то и триста.

— Вот, — мрачно проговорил Питер, враждебно поглядывая на индейцев, особенно на Дубового Сука и на Унгкве. — Вот ваши пленники. Делайте с ними что хотите. А тем, кто обвинял меня в измене, следует признать, что они лжецы.

Приветствие не отличалось дружелюбием, но дикари привыкли к прямодушным заявлениям такого рода. Дубовый Сук вроде бы почувствовал себя не совсем в своей тарелке, а на лице Унгкве выразилось недовольство, только-то и всего. Последний, однако, будучи искусным актером, поспешил скрыть свои чувства под маской равнодушия. Что же касается всей толпы, то широкие красные лица осветились дикой радостью. Пронесся шепот одобрения, а Воронье Перо, не сходя со своего места, обратился к индейцам, плотной стеной окружившим двух несчастных, ставших жертвами чудовищного замысла, но еще не до конца это понявших.

— Теперь мои братья и молодые люди видят, что у вождя «Лишенного племени» сердце индея, — сказал потаватоми. — В его груди бьется сердце не бледнолицего, в его груди бьется сердце индея. Кое-кто из наших вождей подумал было, что после продолжительного пребывания в компании чужеземцев он забыл предания наших отцов и поверил тому, что ему напел проповедник-знахарь. Были и такие, кто полагал, что он числит себя евреем, потерянным евреем, а не индеем. Это не так. Питер знает, на какую тропу он стал. Он знает, что он краснокожий, а все янки ему враги. Он снял с них столько скальпов, что их и не сосчитать. И готов снять еще. Вот двое, он отдает их вам. А когда мы покончим с этими пленниками, приведет следующих. И будет приводить до тех пор, пока бледнолицых не останется так же мало, как оленей на их прогалинах. Такова воля Маниту.