Джеймс Купер - Прерия

– Может быть, довольно? – спросил через несколько часов Мидлтон, боясь, не слишком ли устали Инес и Эл-лен. – Мы ехали быстро и покрыли большое расстояние. Пора поискать места для привала.

– Ищите его в небесах, если вам не под силу продолжать путь, – проворчал старый траппер. – Когда бы скваттер схватился с тетонами, как должно тому быть по природе вещей, тогда у нас было бы время подумать не только о том, чтоб уйти подальше, но и об удобствах в пути; но дело повернулось иначе, а потому я считаю, что если мы заснем, не укрывшись в самом надежном убежище, то привал обернется для нас смертью или же пленом до конца наших дней.

– Не знаю, – возразил молодой капитан, думая о своей измученной спутнице и полагая, что траппер излишне осторожен, – не знаю; мы проехали много миль, и я не вижу никаких признаков опасности; если же ты страшишься за себя, мой добрый друг, то, поверь мне, напрасно, потому что…

– Был бы жив твой дед и попади он сюда, – перебил старик, протянув руку и выразительно положив ладонь на плечо Мидлтону, – не сказал бы он таких слов. Он-то знал, что даже в весну моей жизни, когда глаз мой был острей, чем у сокола, а ноги легки, как у оленя, я никогда не цеплялся за жизнь слишком жадно; так с чего бы сейчас я вдруг по-детски полюбил ее, когда она представляется мне такою суетной, полной печали и боли? Пусть тетоны причинят мне все зло, какое только могут: не увидят они, что жалкий, старый траппер жалуется и молит о пощаде громче всех других.

– Прости меня, мой достойный, мой неоценимый друг! – воскликнул, устыдившись, Мидлтон, в горячем порыве пожимая руку траппера, которую тот пытался отнять. – Я сказал, сам не зная что.., или, верней, я думал только о наших спутницах – они слабее нас, мы не должны об этом забывать.

– Довольно, в тебе говорит природа, а она всегда права. Тут твой дед поступил бы точно так же. Увы, сколько зим и лет, листопадов и весен пронеслось над бедной моей головой с той поры, как мы с ним вместе сражались с приозерными гуронами в горах старого Йорка! И немало быстрых оленей сразила с того дня моя рука; да и немало разбойников мингов! Скажи мне, мальчик, а генерал (я слышал, он стал потом генералом) когда-нибудь рассказывал тебе, как мы подстрелили лань в ту ночь, когда разведчики из этого окаянного племени загнали нас в пещеры на острове, и как мы там преспокойно ели и пили всласть, не помышляя об опасности?

– Он часто со всеми подробностями рассказывал про ту ночь, только…

– А про певца? Как он, бывало, разинет глотку и поет и голосит, сражаясь! – добавил старик и весело засмеялся, точно радуясь силе своей памяти.

– Обо всем, обо всем, – он не забыл ничего, даже самых пустячных случаев. А ты не…

– Как! И он рассказал про того черта за бревном?.. И о том, как минг свалился в водопад?.. И об индейце на дереве?

– Обо всех и обо всем, о каждой мелочи, связанной с этим. Я полагаю…

– Да, – продолжал старик, и голос его выдал, с какою четкостью те картины запечатлелись в его мозгу, – семь десятков лет я прожил в лесах и в пустыне и уж кто, как не я, знает мир и много страшного видел на веку, но никогда, ни раньше, ни после, не видывал я, чтобы человек так томился, как тот дикарь. А все же гордость не позволила ему сказать хоть слово, или крикнуть, или признать, что ему конец! Так у них положено, и он благородно соблюдал обычай!

– Слушай, старый траппер! – перебил Поль, который все время ехал в необычном для него молчании, радуясь про себя, что Эллен одной рукой держится за него. – Глаза у меня днем верны и остры, как у колибри, зато при свете звезд ими не похвастаешь. Что там шевелится в лощине – больной буйвол? Или какая-нибудь заблудившаяся лошадь дикарей?

Все остановились посмотреть, на что указывает бортник. Почти всю дорогу они ехали узкими долинами, прячась в их тени, но как раз сейчас им пришлось подняться на гребень холма, чтобы затем пересечь ту самую лощину, где заметили незнакомое животное.

– Спустимся туда, – сказал Мидлтон. – Зверь это или человек, мы слишком сильны, чтобы нам его бояться.

– Да! Не будь это в моральном смысле невозможно, – молвил траппер, который, как, вероятно, отметил читатель, не всегда правильно применял слова, – да, невозможно в моральном смысле, я сказал бы, что это тот человек, который странствует по свету, собирая гадов и букашек, – наш спутник, ученый доктор.

– Что тут невозможного? Ты же сам указал ему держаться этого направления, чтобы соединиться с нами.