Джеймс Купер - Долина Виш-Тон-Виш

— Ты удачно добрался, — продолжал Пуританин. — Застань тебя ночь в лесу — и, если только ты не владеешь сноровкой молодых жителей наших лесов, голод, холод и постель без ужина под кустом дали бы тебе повод думать о теле больше, чем это подобает.

Незнакомец, вполне возможно, знавал некоторые затруднения такого рода, ибо беглый и невольный взгляд, брошенный им на свою испачканную одежду, выдавал близкое знакомство с лишениями, на которые намекнул его хозяин. Поскольку, однако, ни один из собеседников не казался расположенным и далее тратить время на столь несущественные материи, путник взял в руку поводья своей лошади и, подчиняясь приглашению владельца жилища, направился вслед за ним к укреплению на природном холме.

Обязанность снабдить подстилкой и задать корм изнуренному животному была выполнена Уитталом Рингом под наблюдением, а иногда и по указанию владельца первого и хозяина второго, причем оба проявляли добрую и похвальную заботу об удобствах для верной лошаденки, которая явно много и долго страдала, служа своему хозяину. Когда эта обязанность была исполнена, старик и его неизвестный гость вместе вошли в дом. Искреннее и безыскусное гостеприимство в местности, подобной этой, не допускало, привечая человека белой крови, проявления подозрительности или нерешительности, особенно если этот человек говорил на языке острова, который первым стал рассылать свои толпы, чтобы покорить и завладеть обширными частями континента, делящего земной шар почти пополам.

За несколько часов в занятиях членов нашей простой и отрезанной от мира семьи произошли большие перемены. Коровы отдали свою вечернюю дань, волов освободили от ярма и надежно укрыли под навесом, а овец заперли в загонах, обезопасив от нападения рыщущего в поисках добычи волка. Словом, позаботились, чтобы все живое было сосредоточено внутри специальных безопасных и удобных укрытий. Но в то время как все эти меры предосторожности были приняты в отношении живого инвентаря, полнейшее безразличие царило по отношению к движимому имуществу другого рода, которое где угодно охраняли бы, по крайней мере, с равным усердием. Домашние изделия, вытканные Руфью, лежали на площадке для отбеливания, чтобы они впитали ночную росу, а плуги, бороны, телеги, седла и прочие подобные изделия были брошены в таком состоянии, которое свидетельствовало: мужские руки здесь имели столь многочисленные и столь спешные обязанности, что не стоило тратить усилия там, где это не считалось абсолютно необходимым. Сам Контент последним покинул поля и наружные постройки. Добравшись до задних ворот частокола, он остановился и окликнул тех, кто находился наверху, желая узнать, не задержался ли кто-нибудь с наружной стороны деревянных заграждений. Получив отрицательный ответ, он вошел и закрыл небольшие, но тяжелые ворота, собственноручно и тщательно задвинув перекладину, наложив засов и навесив замок. Поскольку это была не более чем необходимая предосторожность на ночь, то домашние работы не прерывались. Насущная трапеза быстро закончилась, и как подходящее занятие, завершающее полный трудов и достойно проведенный день, последовал общий разговор за легкой работой, присущий долгим вечерам осени и зимы в пограничных семьях.

Несмотря на совершенную простоту мнений и обычаев колонистов в ту эпоху и большое сходство условий быта общин вроде той, о которой мы пишем, индивидуальные суждения и склонности придавали некоторое естественное своеобразие заурядной беседе членов семейства Хиткоута. В огромном очаге помещения, служившего чем-то вроде верхней кухни, сверкал яркий и веселый огонь, делавший свечи или факелы ненужными. Вокруг него сидело шесть или семь закаленных и атлетически сложенных мужчин, одни из которых грубыми инструментами аккуратно обрабатывали ярмо для волов, а другие зачищали топорища или выделывали из березовых заготовок самодельные, но удобные метлы. Застенчиво отводящая взгляд молодая женщина непрерывно вертела большое ткацкое колесо, а одна или две другие энергично сновали из комнаты в комнату с подчеркнутым трудолюбием служанок, занятых заботами по дому. Из этого помещения дверь вела во внутренние более благоустроенные комнаты. Здесь огонь был поменьше, но такой же веселый, а пол недавно подмели, тогда как пол кухни только что посыпали речным песком; сальные свечи стояли на столе вишневого дерева из соседнего леса; стены были обиты панелями из местного черного дуба, кое-какие изделия очень давней моды, орнаментированные искусно и богато, свидетельствовали, что их привезли из-за океана. Поверх обшивки стен были развешаны геральдические эмблемы Хиткоутов и Хардингов, затейливо и трудолюбиво вытканные на станке.