Сюзан Доннел - Покахонтас

Грейвсенд, Англия, март 1617 года

Первые крокусы весело пробивались сквозь зеленую траву, когда Покахонтас, ее семья и их слуги сели в кареты и отправились в Грейвсенд, где ожидал попутного ветра «Георг». Март всегда был удачным месяцем для плавания. А нынче стояла не по сезону мягкая погода, и воздух был неподвижен.

Приветствуя капитана, Покахонтас почувствовала легкий озноб и поплотнее завернулась в накидку. Она объяснила, что возникшее в последнюю минуту дело ненадолго задержало Джона Ролфа в Лондоне. Затем она и остальные паухэтаны разместились на корабле. Покахонтас понравилась ее каюта, потому что из иллюминатора открывался вид на море и небо.

На следующее утро она проснулась от кашля и в лихорадке. Она попросила у Мехты каких-нибудь снадобий на травах, и ей дали крепкий отвар ромашки. Однако ко времени вечернего чая лихорадка усилилась, и Мехта попросила капитана послать за Джоном Ролфом. Двум членам палаты общин, пришедшим к принцессе с каким-то неотложным делом, сказали, что она нездорова, и отослали их. Вечером она немного поела и оставалась в постели. Она нежно, но быстро обняла Томаса, поцеловала его на ночь и порадовалась его силе и красоте.

На следующий день Покахонтас совсем не хотелось есть, лихорадка не отступала. Джон Ролф был обеспокоен. Он отправил к Сэндису человека, прося прислать врача. На следующее утро прибыл сэр Эдвин и привез личного врача королевы, но когда он захотел пустить Покахонтас кровь, Мехта воспротивилась.

Покахонтас знала, что они волнуются за нее, но уговаривала, чтобы они не переживали. Через день-другой она почувствует себя лучше, а пока так хорошо было тихо лежать и смотреть в иллюминатор на небо и облака. С тех пор как она приехала в Грейвсенд, не было ни одного пасмурного дня. «Выходит, — думала она, — заболев, мое тело предает меня, когда я уезжаю из Англии». Жрецы в Веровокомоко предположили бы именно это. Она заснула, а когда проснулась, во рту у нее пересохло. Джон Ролф дал ей выпить немного воды. Какой он добрый, хороший муж. Она почувствовала прилив сил, всего лишь взяв его за руку. Хоть бы прошел этот жар, он напоминает один из худших летних дней в Веровокомоко, когда от зноя едва можно дышать.

«Отец улыбается мне, — подумала она. — Он говорит, что жар скоро пройдет». Снова ночь. Ее обступили звуки леса, она слышала уханье совы, мягкое шуршание змеи, полевая мышь проскочила под соседним листком. Нужно спешить, она должна встретиться с Джоном Смитом, скоро он снова обнимет ее, но сначала она напьется холодной воды, потому что опять все залито солнцем, и снова они говорят с ней.

"Я слышу нежный голос Джона Ролфа. Как жаль, что я не могу сказать, что чувствую себя хорошо и слышу его. Они посылают за священниками, но священники больше ни имеют отношения к моей жизни. Я в руках истинного Бога, и он присмотрит за мной. Я чувствую, что Он уже со мной. Нужно сказать мужу, чтобы он не тревожился. Вот Джон, он наклоняется ко мне. Он беспокоится о Томасе? Я должна сказать ему: «Не волнуйся. У нас есть наш сын».

Покахонтас улыбнулась. «Теперь, когда я лежу на своем лугу, им всем станет лучше, и мне тоже. Я ощущаю присутствие бога неба, он принимает меня в свои объятия, мой истинный бог. У него такие голубые глаза. Но это же Джон Смит. Он пытается что-то сказать мне. Я так счастлива. Вокруг меня все голубое, и я одно целое с этой голубизной».

И она протянула руки навстречу богу неба.

ЭПИЛОГ

Грейвсенд, Англия, март 1635 года

Мартовский ветер захлестывал дождем Томаса Ролфа, смотревшего на могильную плиту на маленьком кладбище. Он с трудом помнил другой, давний март, когда его мать оставила его навеки. Он помнил, что не мог этого понять, и что был болен сам. Когда корабль прибыл в Портсмут, его отец, волнуясь, что он не сможет пересечь океан, послал за двоюродным братом, сэром Льюисом Стакли. Тот взял к себе Томаса и дал ему образование в соответствии с желанием отца. В последующие годы почти с каждым кораблем из Виргинии приходили длинные, полные любви наставления Ролфа, прекратившиеся после той ужасной резни 1622 года. Великий король Паухэтан умер вскоре после того, как узнал о смерти своей любимой дочери, и правление перешло к его брату Опеканкану, исполненному решимости загнать англичан обратно в море. Ему это не удалось, но потери были ужасающие. Погибли сотни человек с обеих сторон. Томас потерял мать, отца и деда еще до того, как стал достаточно взрослым, чтобы вернуться в Виргинию и вступить в права владения обширными землями и хозяйством.