Татьяна Виноградова: Дети капитана Блада

Все эти полезные уроки не прошли для Блада даром. Как губернатор, он никогда не пытался обманывать доверие правительства, что не мешало ему поддерживать некоторые перспективные авантюры – как частному лицу. Это способствовало росту популярности Блада на островах. В то же время губернатор Блад преследовал и искоренял различный сброд, забывший уже о законах «берегового братства», как это было, например, в печально известном 1692 году.

Так, счастливо избегая Сциллы и Харибды, Блад управлял вверенным ему островом в течение добрых пятнадцати лет – ему самому теперь казались наивными давние мысли о «недолгой отсрочке перед возвращением в Англию», какой сначала представлялось ему внезапно предложенное губернаторство. Однако всему хорошему приходит конец. Теперь Англия с ее яблоневыми садами ждала его, чтобы принять в свои материнские объятия.

Тянуть с решением больше было нельзя. Питер Блад еще раз взвесил все «за» и «против». Что касается использования казенных денег, то здесь он был чист, и, доказав это, можно было попробовать опровергнуть и все остальное. Например, прихватить с собой пару свидетелей, которые никогда не видали чужаков в гавани Порт-Ройяла… (нет-нет, только своих…). Особенно если лорд Джулиан и вправду решил сыграть на его стороне. Но письмо лорда могло оказаться ловушкой – в их общем прошлом были моменты, которые вряд ли оставили Его Светлости приятные воспоминания. Однако Блад все же надеялся, что это не так. В свое время новость о назначении лорда Джулиана на пост министра колоний заставила его поволноваться, но потом до него дошли слухи, что у нового министра он на хорошем счету. А в прошлом году адмирал ван дер Кейлен прислал ему с оказией в подарок бочонок сидра и письмо, в котором со смаком рассказал анекдот, как лорд Джулиан в день своей (весьма удачной) женитьбы излагал приятелям, что климат тропиков крайне опасен – например, лично лорду этот климат настолько вскипятил мозги, что он чуть было не предложил руку и сердце племяннице захолустного плантатора, и до сих пор благодарен судьбе, спасшей его буквально в последний момент. Судя по некоторой фривольности изложения, милейший ван дер Кейлен явно не знал, о ком идет речь. Помнится, тогда Блад поздравил себя с тем, что вновь сыграл роль Провидения, и решил, что гадостей от лорда Джулиана ему ожидать не приходится.

Так что, похоже, шанс отвертеться действительно был. Впрочем, не отвертеться – тоже. С другой стороны, ясно, что проигнорировать вызов было бы опасной ошибкой. Значит, надо рискнуть и поехать. И сегодня же приказать секретарю подготовить все финансовые документы. А самому действительно заняться подбором свидетелей.

Блад поморщился. Он давно уже не питал иллюзий по поводу лучших творений Господа Бога и хорошо представлял себе, во что выльется попытка оправдаться. Тем более, что любому понятно, что интерес лордов вызвали не столько его связи с беспокойным миром авантюристов, сколько слухи о том, что благодаря этим связям он сколотил неплохое состояние. И это сильно уменьшало шансы на легкое окончание дела. Так что, пожалуй, ему стоит взять с собой в Лондон Джереми Питта и еще кое-кого из стариков. Не как свидетелей, о, нет. Более того, высокие члены комиссии не должны знать об их существовании. Старине Джерри он поручит особое дело. В конце концов, нужна же ему страховка.

Блад расправил поникший листик герани. Домашним он пока не говорил ничего. Впрочем, похоже, Арабелла чувствовала, что что-то неладно. Она всегда чувствовала. Но до отхода фрегата оставалось меньше недели, и молчать дальше было нельзя. Сегодня же он сообщит жене и дочери грустные новости.

Детство Бесс проходило в большом губернаторском доме на Ямайке. У нее были няня-негритянка, собственный пони и щенок. Еще у нее был свой маленький садик, где росли дикие перцы с крупными сердцевидными листьями и муравьиное дерево [2]. Против муравьиного дерева мама почему-то возражала, и вскоре его вырубили.

Больше же всего Бесс нравилось слушать страшные и чудесные сказки дядюшки Нэда [3], который частенько навещал ее отца. В этих сказках храбрые и сильные моряки плавали на далекие острова, переправлялись через бурные реки в коробах, сделанных из лошадиных шкур, с одной-единственной пушкой разгоняли многотысячное вражеское войско. Должно быть, это была волшебная пушка, и она непременно должна была говорить со своим бравым канониром человечьим голосом. А как же, ведь понятно, что на самом деле так не бывает [4].