– Копперфильды, мать вашу, – выругался Андрей и направился к прилавку.
– О, Севастьянов, пропащая душа! – воскликнула Таисия, вытирая мокрые руки о фартук. – Где пропадал? Неужели опять мотористом устроился? Глянь, трезвый как стёклышко.
– А тебе я погляжу, милее Севастьянов пьяный в хлам, – дерзко ответил Андрей и небрежно бросил на прилавок мятую пятисотку. – Пиво налей.
– Значит, не устроился на работу, – сделала вывод Тая. – К пиву что–нибудь брать будешь?
– Что вы бабы за народ, а? – продолжал ворчать Андрей, будто и не слышал вопрос Таисии. – По вам все мужики должны быть как кони. Пахать, пахать, пахать. А где свобода? Где время для души? Для любви, наконец, а? Перевелись женщины на земле нашей русской. Одни бабы остались.
– Ой, раскудахтался! – Тая поставила на прилавок бокал пива и застыла в позе «руки в боки». – Какая тебе любовь, Севастьянов? Ты же однолюб. У тебя же любимая жена – пол–литра. Иди уже. Вон кореша ждут. Соскучились.
Андрей сгрёб с прилавка сдачу и, зажав её в кулаке, пошёл за свой любимый столик. К нему, было, хотел подсесть местный алкаш по прозвищу Плюшка. Этот вообще никогда не имел денег и вечно допивал за кем–нибудь или выклянчивал немного. Но на этот раз Севастьянов грубо «отшил» Плюшку и остался за столом один.
Бывает же такое, если день не задался, то не задался. С утра вроде всё было неплохо. Как случилось так, что сдача, которую Андрей положил на стол, исчезла, непонятно. Он только на мгновение подошёл к прилавку за новой порцией пива. Стукнул по карману и вспомнил, что оставил деньги на столе. Когда обернулся, денег уже не было. Тая, зараза, в долг пиво не давала.
– Кто слизал бабки? – громко спросил Андрей у присутствующих.
Ответа не последовало. Севастьянов понял, что деньги ему не вернут. Это была первая неприятность, которая случилась в этот день. Но, как оказалось, не самая плохая.
Квартира, в которой жила Зина, гражданская жена Андрея, была на четвёртом этаже старой «хрущёвки». Внешний вид дома напоминал нечто среднее между бетонным бункером и обшарпанным сараем. Андрей подошёл к двери подъезда и застыл. Ноги не несли его к Зине. Но куда податься? Конечно, у Андрея был «запасной аэродром», но это на крайний случай. А он ещё не наступил. Андрей запустил руку в карман. Ещё пятнадцать дней назад там была зарплата, не Бог весть какая, но зарплата. А это был пропуск для благополучного возвращения к Зинке. Теперь рука нащупала в кармане только маленькую горстку монет. Ничтожно мало. Севастьянов всей шкурой своей почуял, что ничего хорошего его на четвёртом этаже, в квартире номер тридцать, не ждёт. «Нет, – подумал Андрюха, – надо было идти к Юрке. По чьей же воле меня ноги сюда принесли? Если сейчас дверь подъезда не откроется, уйду, – твёрдо решил Севастьянов».
Именно в этот момент дверь подъезда распахнулась и на пороге появился сосед Гриша, по прозвищу «примерный папаша». На самом деле никаким примерным он не был. Так же как все в этом дворе Гриша почти каждый день приходил домой пьяным. Бывало, что и приползал, но каждый день, но домой. Когда Гриша чувствовал, что вот–вот уйдёт с головой в мир Диониса, он заплетающимся языком сообщал собутыльникам: « Всё, братцы, я готов. Я домой. Меня там дочки ждут. Пока». У Гриши всегда в кармане было две конфетки для дочерей. Отсюда и прозвище такое – «примерный папаша».
Гриша с полминуты смотрел на Севастьянова, пытаясь идентифицировать фигуру, стоящую в метре от него. Видимо, вчера у Гриши был перебор. Он никак не мог остановить блуждающий взгляд. Его не слушались не только ноги, но и глаза.
– О! Ты, Андрюха, что ли? – наконец просипел Гриша. – А я думал, ты помер.
– Ты чё! – возмутился Севастьянов. – С дуба рухнул?
– Да…это… потом… – невнятно мычал Гриша.
– Иди куда шёл, чепушило! – нагрубил Андрей и, отодвинув пьяное тело, прошёл в подъезд.
Андрей остановился перед квартирой номер тридцать. Немного отдышался и собрался постучать в дверь. Занёс руку и…: «Боже, – подумал Андрей, – откуда здесь звонок? Отродясь не было. Зинка раскошелилась на мастера? Не может быть!» Севастьянов нажал на звонок. За дверью послышались шаги. Дверь распахнулась. На пороге стояла Зина с кухонным полотенцем на плече. Из квартиры пахнуло вкусной жареной картошкой и ещё чем–то мясным. Пахло аппетитно.
– Чего припёрся! – вместо приветствия выпалила Зина. – Я уже думала, ты помер. А ты вон явился, не запылился. Поди, всё пропил и к Зине вернулся, да?
Читать дальше