Владимир Уваров - Огонь Ассургины

Когда команда добралась до первого факела, капитан тут же приказал погасить его. И вновь кромешная тьма окутала пространство. Никто не переговаривался – все внимательно слушали тишину. Погони не было.

– Черт! – выругался капитан, шаря за деревом. – Я здесь факелы оставил, где они?

– Это не то дерево! – раздался знакомый бас. – Я стою возле них.

– Боцман, это ты?

– А кто ж еще?!

– Тогда зажигай!

– Это мы мигом!

Послышался удар кресала, блеснули желтые искры, и затлел красной точкой трут. Вскоре запылал один факел, затем другой. Боцман раздал их матросам, и все ускоренным шагом углубились в лес, миновали поляну с ручьем и вошли в душную просеку. Последним шел капитан.

Пляж встретил беглецов тихим шумом моря. Свет факелов отражался в набегающей воде и поблескивал в быстро исчезающих лужицах, оставленных прибоем.

Посреди залива, освещенная огнями, медленно покачивалась «Тиамат». На ее борту были видны матросы. Заметив вышедший из зарослей отряд, они радостно зашумели.

Два матроса по команде капитана бросились к лодке, стащили на воду. В нее сели капитан, Томас и Бахрей. Матросы опустили весла и начали грести в сторону дхау. Остальные члены команды во главе с помощником капитана отправились за лодкой вплавь. Вода была теплой, и освежающая процедура не вызвала никаких нареканий. Наоборот, разгоряченным людям было приятно охладиться. Сказать честно, сидящие в лодке им даже немного завидовали.

Когда все поднялись на борт «Тиамат», в свете оставленных на пляже факелов мелькнули громадные тени. И сразу же с палубы судна оглушительно рыкнула пушка, накрывая пляж картечью. Раздался псиный визг. Из-за дыма не было видно, что происходит на берегу, да это было уже не так важно: дхау, наклоняясь на левый бок и раздувая паруса, покидало залив.

Стремительный рассвет застал судно далеко от острова. Тот еще некоторое время манил своей изумрудной зеленью, пока не растаял в мареве горизонта. Ветер нес «Тиамат» на запад.

Вторые сутки «Тиамат» резала форштевнем спокойную воду океана, оставляя за кормой и по бокам серебристый след. Ровно дул пассат, умеряя зной тропического дня и избавляя от томительной жары. Дхау шло ровно, без качки.

Над мачтами блестело солнце, заливая своим ослепительным светом необъятную водную степь. Среди синей глади то тут, то там поблескивали выпрыгивающие летучие рыбки или пускал фонтан, кувыркаясь в воде, кит.

Воздух был чистый и прозрачный. Высоко в небе реял белоснежный альбатрос. Временами он неожиданно срывался камнем вниз, исчезал под водой, а когда показывался на поверхности, в клюве у него трепетала рыба. Птица делала несколько сильных взмахов крыльями и взмывала вверх.

Томас вышел из каюты, когда уборка на судне была закончена. Высохшая под горячими утренними лучами солнца палуба сверкала выскобленными досками. Ровными черными линиями тянулись вдоль нее просмоленные пазы. Блестело все, что могло блестеть. Вся медь горела огнем.

Матросы навели марафет на судне и теперь отдыхали на баке – травили байки. Над их головами полоскался на ветру натянутый тент. А до этого сразу после завтрака они, босые, с засученными до колен штанами, разбрелись по палубе, вооруженные скребками, камнем, ведрами, голиками 15 15 Голик – веник. и швабрами.

Ползая на четвереньках, матросы терли палубу песком и камнем, потом обильно поливали водой из парусиновых ведер, которые то и дело опускали за борт на длинных концах 16 16 Конец – отрезок веревки. . После этого палубу проходили голиками, а затем швабрами. Пока одни занимались палубой, другие с шумом обливали водой борта, предварительно промыв их мылом; вытирали и мыли стекла люков, сами люки. Повсюду терли, скребли и скоблили. Обильно лилась вода. Все делалось с охотой, без боцманского окрика, притом с такой любовью, тщательностью, какую даже не проявит красавица, наряжаясь на прогулку.

После того как палуба и корпус дхау были приведены в безукоризненный порядок, команда, вооружившись тряпками, песком и мелом, оттирала медь поручней, кнехтов, блоков, наводила глянец на крючках и засовах люков.

Томас вспомнил, как, взойдя на борт «Тиамат» позапрошлой ночью после бешеной гонки по лесу, он и Бахрей поинтересовались, каким ветром капитан оказался у холма.

Тот усмехнулся:

– Все очень просто. Когда привели разведчика, я понял, что вы затеяли какую-то глупость, и через два часа навестил матросов у родника. Они были в большой тревоге: сказали, что, вернувшись, не застали вас на месте. Тогда я с ними поднялся на холм. Кстати, со стороны ручья до самой вершины нет тех диких зарослей, что находятся с противоположной стороны. В зрительную трубу я хорошо разглядел и яму для пленников, и поселение черных великанов, и храм на пригорке. Охраны возле ямы по существу не было – один ракшас не в счет. Я решил дождаться вечера и освободить вас.