Геннадий Савичев - Только море

«Ну конечно же, все меняется», — с горечью подумал командир, и ему впервые остро, до боли стало жаль корабль, как жаль человека близкого, родного, с которым связаны лучшие воспоминания жизни. Перешагнув через люк котельного отделения, командир прошел мимо центрального поста в отсек главных механизмов. Гул шагов, схваченный со всех сторон сталью переборок, сопровождал его движение. Переборки глухо гудели. Это было похоже на прощальную песню.

«Кажется, это называется реквиемом», — подумал командир, посвечивая впереди себя огнем своего фонарика. В бывшей своей каюте он присел на остов письменного стола. Бледный свет рождающегося дня крадучись заглядывал в иллюминатор. Командир посмотрел в сторону и отчетливо увидел вмятину на боковой переборке. Да, это был памятный след. Можно сказать, след истории. И какой истории!..

Задача, которую поставили перед кораблем, была предельно лаконичной: высадить десант в порту, захваченном врагом. Некоторые высказывали сомнения, что это практически невыполнимо.

— Да, конечно невыполнимо, — согласился командующий, — но только не для коммунистов.

И вот впереди, в хмурых сумерках раннего утра появилась ржавая полоса берега, на котором неровным пятном темнеют очертания большого города. Вокруг него сплошные минные поля, доты, дзоты, противолодочные заграждения. Все минировано, все простреливается, За исключением только одного места: причальной стенки. Фашистские суда производят здесь разгрузку. Необходимо войти в порт, ошвартоваться и высадить десант. Задача потрясающая по своей дерзости. Компетентные эксперты, вероятно, пришли бы в ужас, узнав, что корабль такого тоннажа под огнем противника собирается самостоятельно ошвартоваться в порту.

— А ну их, этих экспертов! — тряхнул головой командир, отгоняя собственные мысли, и приказал увеличить ход.

Звякнул машинный телеграф. Ритмичное биение турбин стало громче. Берег надвинулся на корабль. Командир посмотрел вниз на палубу. Везде, где имелось малейшее укрытие, стояли десантники. В руках командира корабля была судьба нескольких тысяч людей.

— Самый полный! — скомандовал он.

Враг молчал. Он не торопился, вероятно, решив, что это обычный артиллерийский налет.

«Ну-ну, — сказал командир сам себе. — Сегодня мы устроим вам блестящий фейерверк по случаю годовщины «дранг нах Остен».-*- И приказал повернуть вправо. Стальная громадина качнулась и описала ровную дугу. Волны, отфыркиваясь, покатились в стороны.

Заклокотала пена. Засвистел ветер. С берега в сторону корабля, ввинчиваясь в сумрак, полетели первые вражеские снаряды.

— Флагман приказал атаковать противника артиллерией, — доложил сигнальщик.

Командир снял трубку телефона и передал приказание старшему артиллеристу.

— Товарищ Бальчев, как там у тебя?

— Порядок!

— А ну выдай им серию фугасок для прочистки мозгов.

— Есть! — радостно прохрипела трубка.

И сразу же внизу, в недрах цитадели, зазвенели звонки счетных приборов. В бронированных приземистых башнях медленно поднялись орудийные жерла. Клацнули досылатели. Через секунды с ликующим ревом и грохотом понеслись снаряды. События протекали удивительно бы-стро и в то же время страшно медленно. Фашисты поняли замысел только тогда, когда корабль подошел к боновым заграждениям, которые за минуту до этого были взорваны катерами. И вся их ярость, бессилие и злоба вылились в неистовстве артиллерийского, пулеметного и ружейного огня. Стреляли отовсюду: с мола, с берега, с кораблей, стоящих в порту. Но было уже поздно. Корабль мчался к причалу.

«Промедление смерти подобно, промедление смерти подобно», — лихорадочно плясала в голове одна-единственная фраза. Командир никак не мог избавиться от этой назойливой фразы.

А стенка все ближе и ближе.

Портовые сооружения, краны, склады мелькают с калейдоскопической быстротой. На стенке судорожно, мечут- ся грязно-зеленые фигурки. Вода вокруг кипит от осколков. Пулеметные трассы смешались в одно непрерывное кровавое свечение.

До стенки — считанные метры.

«Промедление смерти подобно… Если замешкаюсь со швартовкой, все может сорваться. Промедление смерти подобно».

Наконец, как взнузданный конь, дрожа всем телом, корабль замер в метре от стенки. Тотчас по верхней палубе, по мостикам, по надстройкам прокатилось, как взрыв, мощное «ура», и на причалы неудержимой лавиной хлынули десантники.

«Победа!» — подумал командир. Он видел — во многих местах надстроек темнели рваные раны пробоин, а верхняя палуба, словно градом, усыпана осколками…