Дмитрий Семакин - Сага о мятеже на «Баунти» и об острове Питкэрн. Том I

Следующим номером программы были, как правило, борцовские поединки. Пары атлетов по очереди, одна за другой, выходили в центр круга, и под барабанную дробь, неистовое улюлюканье и хлопки страстных болельщиков сражающиеся пытались повалить друг друга на землю. Причем соревновались не только мужчины, но и женщины. Битва представительниц прекрасного пола, конечно, вызывала бурный восторг почтенной публики.

Кстати, супруга Таины, Итиа, отличавшаяся крупным, почти мужским телосложением, в юности была чуть ли не «чемпионкой» Таити по вольной полинезийской борьбе и во время пребывания на острове экипажа «Баунти» выступала в роли почетного арбитра состязаний.

Впрочем, эти единоборства являлись скорее развлечением, нежели настоящим спортом. Неким древне-таитянским аналогом японского сумо или американского кетча. Противники больше обозначали яростность схватки, чем дрались на самом деле. В отличие от старинной русской забавы — «стенка на стенку», — здесь редко проливалась кровь. В этом отсутствии агрессивности — еще одно проявление традиционного таитянского миролюбия и артистизма.

Затем, после громогласного объявления победителей и короткой паузы, наступала кульминация шоу, его апофеоз, — песни и пляски. И вот тут, с точки зрения простых матросов, начиналось самое интересное. Именно эта, основная танцевальная часть выступления и называлась хейва [34] Сегодня, кстати, термином Хейва (Heiva) называется большой таитянский фестиваль искусств и спорта, который проходит ежегодно в июле и который собирает толпы туристов со всего света. (или, правильнее, — хеива: танцы, праздник).

Танцы Отахеите

Танцевали, как правило, совсем юные девушки. И Блай, и Моррисон (а также их предшественники — Кук, Бугенвиль, Форстер и другие), не сговариваясь, описывают телодвижения плясуний примерно в одинаковых выражениях. «Непристойные», «бесстыжие», «вульгарные», «развратные», «похотливые» и тому подобное. Некоторые исследователи делают предположение, что эти оценки — не столько проявление ханжества европейцев или пуританского возмущения цивилизованных людей, сколько скрытое восхищение белых мужчин свободой нравов туземных женщин.

Еще бы. Открытое декольте, обнаженное плечико, нежный локоток или оголенная щиколотка английской девушки XVIII века могли запросто бросить в краску искушенного джентльмена, вызвать неконтролируемый приступ вожделения или даже спровоцировать обморок у особо впечатлительного юноши. А тут…

Перед здоровыми молодыми мужчинами, в подавляющем большинстве неженатыми и не прикасавшимися к женщинам долгие месяцы, на расстоянии вытянутой руки извивались десятки свежих полуголых тел юных красавиц, чья кожа благоухала ароматом тропических цветов и чьи глаза искрились любовью. Сценический костюм молодых вахине состоял всего лишь из короткой набедренной повязки и цветочного ожерелья на груди. И то и другое в процессе танца скидывалось, и девушки продолжали танцевать полностью обнаженными. Их жесты, улыбки, движения бедрами считывались однозначно и недвусмысленно. Они соблазняли. Искушали. Прельщали.

Когда европеец Эпохи Просвещения видел такое своими глазами, его дух повергался в шок, разум возмущался, а плоть предательски начинала трепетать. Даже видавшие виды матросы, прошедшие через многие притоны и клоаки всех портов мира, не раз и не два переболевшие сифилисом или гонореей, имевшие отношения с самыми немыслимыми женщинами легкого поведения, — и те теряли дар речи. А что и говорить о юных гардемаринах и матросах…

Впрочем, танцевали не только девушки. Очень часто шоу ариои завершались выступлениями мужчин. Иногда — весьма своеобразными, если не сказать больше. В записи судового журнала «Баунти» от 11 февраля 1789 года Блай подробно описывает шокировавший его номер, который исполняли трое атлетов: «…их представление было самым непристойным из всех, что я видел до этого…».

Ариои

Кульминацией пантомимы этих обнаженных артистов стали трюки с собственными половыми органами. И это было зрелище не для слабонервных. «…У первого, кто был готов начать, пенис раздулся и деформировался до степени эрекции из-за двойной обмотки веревкой вплотную к лобковой кости, столь тесной, что пенис казался почти оторванным. Второй поднял свои яички к головке пениса и при помощи маленькой полоски ткани перевязал их вокруг несколько раз, держа вверх по направлению к животу, и в то же самое время растягивая их очень сильно до тех пор, пока они не стали примерно в фут длиной, при этом перевязка не давала им упасть; оба яичка и головка пениса напоминали три маленьких шарика на конце. Третий персонаж оказался еще более ужасающим, чем остальные два; схватив обеими руками край мошонки, он оттянул ее с такой силой, что пенис полностью исчез из виду, а мошонка невероятно удлинилась. Подобным образом они несколько минут танцевали по кругу, когда я пожелал, чтобы они прекратили, и хейва закончилась; представление, однако, вызвало много смеха среди зрителей…».