Дмитрий Семакин - Сага о мятеже на «Баунти» и об острове Питкэрн. Том I

…Между тем дисциплина на борту ухудшалась с каждым днем. После инцидента с Пёрселлом люди, почувствовав слабое место Блая — нежелание (или неспособность) строго наказывать даже за открытое публичное неповиновение, — стали роптать все чаще и все громче. Разумеется, это вовсе не значит, что экипаж единодушно объявил капитану бойкот, нет. Кое-кто из команды по-прежнему относился к Блаю лояльно и даже с пиететом. Например, «старики» Нельсон и Пековер. Или юные гардемарины. Или Флетчер Кристиан.

Но, кроме Пёрселла, на борту «Баунти» находились еще два человека, которые регулярно доставляли капитану серьезную головную боль. И отношения с которыми резко испортились именно в октябре, когда судно вышло «на финишную прямую» перед последним броском к Островам Общества. Оба, так же, как и Пёрселл, были назначены на «Баунти» по приказу Адмиралтейства, против воли Блая; оба, как и Пёрселл, по своим должностям принадлежали к «верхушке» экипажа; и оба, как и плотник, своего командира, мягко говоря, не уважали.

Первую проблему Блая звали штурман Джон Фрайер. И вторую — врач Томас Хагган.

Четверг 9 октября, должно быть, надолго запомнится капитану «Баунти». В тот день случились целых два из ряда вон выходящих события.

Сначала открытую непокорность продемонстрировал Фрайер. Он отказался подписать расходные книги Блая. Дело в том, что раз в два месяца капитан (являясь еще и экономом «Баунти») подсчитывал корабельный дебет-кредит, и штурман обязан был письменно подтверждать точность этих записей. На этот раз Фрайер, не вдаваясь в подробности, вернул Блаю бумаги неподписанными.

Командир потребовал объяснений. Объяснений не последовало. Тогда Блай, беснуясь от бессилия, решил воздействовать на подчиненного «через коллектив» и велел свистать всех наверх. Экипажу, собравшемуся на палубе, в очередной раз зачитали Воинский Устав и должностные инструкции. После чего, по словам Моррисона, «…были вынесены книги и бумаги вместе с пером и чернилами, и мистер Блай сказал:

— А сейчас, сэр, подпишите эти книги.

Штурман взял перо и сказал:

— Я подписываю, повинуясь вашим приказам, но это может быть впоследствии отменено.

Книги были подписаны, и людей отпустили…».

До сих пор исследователи спорят: почему Фрайер подписал тогда эти амбарные и казначейские книги Блая только по принуждению? Усмотрел в записях капитана неточность, неважно, преднамеренную или случайную? Или по недавнему примеру Пёрселла тоже решил показать свою независимость от командира? Не захотел участвовать вприписках? Тогда почему не объявил об этом открыто, во всеуслышание, перед всей командой? Испугался публично обвинить командира в мелком воровстве и денежной нечистоплотности, опасался, что это вызовет взрыв возмущения и без того недовольного экипажа? Но почему в этом случае Фрайер молчал и четыре года спустя, во время суда над мятежниками?

К величайшему сожалению, сами эти книги (а также остальная финансово-экономическая отчетность «Баунти»), в отличие от судового журнала и личного дневника Блая, не сохранились. Скорее всего, бумаги сгорели вместе с кораблем на Питкэрне, в январе 1790-го, если не раньше…

В общем, загадка остается. Второй персональный мини-мятеж на «Баунти» погас, не успев вспыхнуть.

Капитан корабля. Рисунок XVIII века.

Затем, в тот же самый день 9 октября грянула другая беда, на сей раз по вине лекаря Хаггана. И беда посерьезнее.

Умер человек.

…Еще три дня назад Блай узнал ошеломившую его новость. Выяснилось, что один из матросов, 28-летний шотландец Джеймс Валентайн лежит при смерти. Оказалось, еще во время стоянки в Бухте Адвенчер он, заготавливая доски, повредил себе руку. Как только «Баунти» вышла в море, Валентайн обратился за помощью к судовому доктору Хаггану. Тот, не долго думая, прописал больному «универсальное» средство — кровопускание. Очевидно, что вечно нетрезвый доктор провел эту примитивную операцию крайне плохо: Валентайн получил заражение крови, переросшее затем в гангрену.

От капитана этот факт скрывали до последнего момента. Что еще больше взбесило Блая. Из-за пустяковой раны по халатности старого алкоголика погибал «один из самых здоровых» (по выражению командира) матросов. И как-либо изменить ситуацию капитан «Баунти» был не в состоянии: ни вернуть больного Валентайна к жизни, ни покарать виновного в его смерти Хаггана (корабельный врач, как и судовой плотник, приравнивался к младшему офицерскому составу и никакому наказанию, за исключением ареста, не подлежал).