Валерий Буслов - Тиша-2 идёт на Запад (сокращенная версия, сетевой вариант =Письма из Океана)

Например, мыс Агулас – самую южную оконечность Африканского континента и самое ветренное, и потому самое опасное место всего перехода, мы шли на моторе. Ветра на мысе Агулас не было ! После того, как мне рассказали, что кто-то проходил Мыс Горн на моторе, потому что не было ветра, я уже ничему больше не удивляюсь.

Невеликой радостью на переходе через Мыс Доброй Надежды может оказаться и «правильный», северо-восточный ветер в корму. Как я уже упоминал, этот ветер является частью погодного окна, потому что он попутный. Но ветер в 35 узлов обыкновенной круизной лодке, как наша, тоже не нужен, даже если он вполне попутный. Это и случилось с нами на входе в маленький порт Моссел Бэй - последний перед Кэйптауном. Назавтра должен был задуть юго-западный ветер и заходить в Моссел Бэй было абсолютно необходимо. Погодное окно закрывалось наглухо. У нас было две проблемы: во-первых, мы не успевали зайти в Моссел Бэй до темноты. А во-вторых, наш попутный ветер как раз и был от 30 до 35 узлов. И если сказать по-честному, я не знаю что тут было во-первых и что во-вторых. Потому что во-первых, я никуда и никогда не захожу в темноте, а во-вторых я никогда не заходил при боковом ветре такой силы в узкий проход между двух бетонных голов волноломов маленького порта.

Поднял газ на «Янмаре» на небывалые для него обороты, и мы пришли за 15 минут до темноты. Взял штурвал в руки, сцепил зубы и зашел.

И все равно - случай. Мне иногда помогает то обстоятельство, что я пол-века был портовым инженером. И не просто портовым инженером, а специалистом по обследованию портовых сооружений под водой. Например, в этот раз мне нужно было пройти как можно ближе к голове наветренного волнолома – чтобы оказаться как можно дальше от головы подветренного, на который меня несли ветер и волны. Насколько ближе? Я могу, посмотрев на то, из чего сделан волнолом, прикинуть как далеко от уреза воды может тянуться его подводный склон, чтобы не удариться об этот склон килем «Тиши». Так я все и рассчитал. Получилось. Наутро пошел в порт-контроль оформлять приход. А они мне говорят: мы вчера видели как ты заходил. Когда будешь выходить, не подходи так близко к голове наветренного волнолома. Наш порт заносит и там мель – никак не можем получить земснаряд, чтобы почистить проход...

Все, чего мне только нехватало в тот момент, когда я в 35-узловой ветер и на четырехметровом накате бортом к волне заходил в Моссел Бэй – это сесть на мель в считаных метрах от головы их бетонного волнолома. Портовый инженер. Пятьдесят лет. Подводные склоны и уклоны. А как это все может помочь, если вы не знаете, что проход в порт занесло и нигде про это не написано? Случай, уважаемые дамы и господа. Счастливый Случай.

Мы использовали все погодные окна подряд, не пропустив ни одного, с заходами в Дурбан, Порт Элизабет и Моссел Бэй. Всего 915 миль за две недели. Ровно пополам – неделю в море и неделю на отсидки в трех промежуточных портах. Моторное время – 28 процентов. На некоторых участках, когда мы шли в Агуласе, скорость была 10-11 узлов, но в среднем на всем переходе получилось 6. Мотор заводили чтобы успеть зайти в следующий порт до прихода юго-западного ветра.

12 Февраля, 2014. Атлантический Океан. 250 миль к северу от Кэйптауна. Хорошая погода. Идем «бабочкой» на легком ветру в корму.

После Новой Зеландии и Австралии, Южная Африка – третья большая и интересная страна на нашем пути. Настолько большая, и настолько интересная, что вот уже третий раз подряд я остаюсь с грустным ощущением,что мы опять ничего не увидели. И все по той же причине. Наш дом не на лодке. Нам в него нужно возвращаться. А что можно узнать об Австралии или Южной Африке за десять, или даже двадцать дней? Правильно, ничего. Да еще и лодкой нужно все время заниматься, а то не пройдет очередные десять тысяч миль.

Мое первое знакомство с Южной Африкой состоялось в раннем детстве, когда я прочитал книжку «Питер Мариц – юный бур из Трансвааля». Книжка, мне кажется, была детская, а читать я научился очень рано. И точно помню, что читал я ее на русской печке. А это значит, что мы еще были «эвакуированные», жили в крестьянских домах на Волге, и дело было не позже 1943 - 1944-го года. Мне тогда было шесть или семь лет. Теперь, недалеко от Дурбана есть большой город, который называется Питермарицбург. Я сфотографировал на память дорожные указатели с этим названием. Такое вот возвращение из раннего детства в раннюю старость.