Артур Дойль: Шарке и капитан Стивен Крэдок

А вот Крэдока все это уже не волновало, он свое прошлое изжил давно и хотел доказать это на деле. Теперь у него вместо бездомной сумятицы той поры — семья, дети, церковь…

Смотрели — все! На прибрежные, в полукольце бухты, пальмы: вот-вот проявятся там они сквозь их перистые одежды. Потом должны через эту серебристую полосу песка протащить лодку к воде. Чтобы плыть на «свое» судно…

Ну да, все бы так! А только…

И на второй день… Никого!

А время идет. Крэдок заволновался. Уже, может, там, в Эспаньоле, окончили кренгование, поставили паруса… Разве что потом узрят в море наживу, погонятся.

Как бы там ни было, а время упускать нельзя.

«Что ж, не поймать — так уничтожить! — решил Крэдок. — Конечно, что говорить, в море я против него, Шарке, может, и не устою, а вот на земле… На земле — еще посмотрим! Прежде всего — найти их охотничий лагерь. И устроить засаду».

С пятью горожанами-добровольцами (уверили, что мушкетом владеют, — и назвал их бойцами) спустился в шлюпку. Подумав, крикнул Гирду, чтобы отрядил с ним матросов: они шлюпку вернут на судно. Потому, если Шарке выйдет здесь к морю первым, должен он увидеть не только вернувшийся с кренгования барк, но и одну на берегу — только одну — свою шлюпку. В таком случае игру здесь доведет до конца Гирд. С матросами.

Как раз эти матросы обладали столь необходимым преимуществом перед матросами «Белой розы» — умели обращаться с мушкетами! И половине из них оружие было выдано. Но это все здесь — в ожидании возвращения Шарке на «его» барк. В то время как все надо торопить! Не здесь — так там!

После целого дня блужданий наконец по какой-то тропе вышли к индейской деревне. Спросили… Нет — и уже давно — белых людей не видели.

И опять — сквозь заросли, через гряды скал!

Ночевали под деревьями, промокли под дождем.

Вдруг увидели хижину — большой крытый корой шалаш. А ведь старались идти потише, чтобы не оказаться перед Шарке вместо быков. Так что обитатели хижины выскочили, когда они уже были рядом. Двое, мужчина и женщина. Побежали от них…

Но женщина бежать не смогла, задыхаясь, остановилась.

Крэдок, велев своим бойцам стоять на месте, отдал им мушкет и, подняв руки с обращенными к женщине ладонями, подошел.

Увы, язык белых людей индианка не понимала.

Но Крэдок знал: их мужчины язык белых пришельцев уже освоили. И заговорил нарочно громко:

— Оружие у нас — против таких же, как мы, белых людей! Но они… не хотят жить в мире ни с какими людьми. Они здесь, у вас, охотятся на быков. Может быть, вы их видели? Их — четверо… — И Крэдок загнул один палец и поднял руку.

Что последовало затем? То есть что именно закричали откуда-то в ответ, Крэдок не понял: видимо, на своем языке. Но когда индеец вышел, вернее, выскочил из-за деревьев, кричал он слова, удивившие и Крэдока, и его спутников:

— Убить! Плохой люди… Убить!

— Кто — плохие? Почему надо — убить? — Крэдок, показав себе на лоб, развел руками.

И оказался прав: язык белых пришельцев индеец более или менее знал. Успокоился и рассказал, что охотился вместе с женой. Ведь ни у кого в их деревне не было мушкета, а у него был! Уже было темно, когда на их костер вышли белые люди (индеец тоже загнул один палец). Они подстрелили теленка, мясо поджарили, поделились. Как вдруг мушкет его разобрали, а его самого связали, оставили под дождем. А жену у него забрали на ночь. А утром ушли. И, как он понял из разговоров, ночевать вернутся. Так что они с женой решили уйти домой. Только вот не сразу после такой ночи…

— Охотничий лагерь! — обрадованно обернулся Крэдок к своим бойцам. — Как раз то, что мы искали. Что ж, устроим здесь лагерь и мы…

А охотники те заночевали, видимо, под деревьями.

Но к вечеру следующего дня (а сами не спали — вдруг явятся? С добычей, нет ли, а в шалаше, на перекладинах, еще много мяса) небо заволокли тучи, и Крэдок подумал, что возвратятся в шалаш из-за дождя.

Лежали, вслушивались… Шаги? Какой-то шорох… Будто раздвигают там ветви, что-то там — особенно почернело. Мушкет — поудобнее… Палец — на курке!

А дождя… нет. Звезды… вместо туч.

Нет никого!

А уже стало светать.

— Все! — сказал Крэдок, будто выдохнул все свое терпение. И проговорил зло, будто охотники те виноваты сами, что заночевали под деревьями: — Слишком, значит, уже далеко они от шалаша. Мы теперь скорее увидим быков…

Встали, было пошли. Прошли милю-другую… А идти предстояло немало, а не спали двое суток! Пришлось и самим опять — под деревьями…