Фредерик Марриет: Корабль-призрак

Спустя несколько минут судно «Nostra Senora da Monte» совершенно скрылось в туманной мгле, а «Корабль-Призрак» был еще ясно виден, хотя теперь он казался гораздо дальше, чем прежде.

Филипп изо всей силы налегал на веста, но призрачное судно как будто удалялось по мере того, как шлюпка приближалась к нему.

— Вы сколько ни старайтесь, Филипп Вандердеккен, а вам не подойти к этому судну, это я вам говорю! — сказал Шрифтен. — Нет, нет! Этого не будет, мы с вами, быть может, долго проплаваем, но в конце концов вы останетесь так же далеко от этого судна, как сейчас! Удивляюсь, почему вы не выкинете меня за борт; вам было бы легче одному… Хе! Хе!

— Я тогда выбросил вас за борт в припадке безумного бешенства, — проговорил Филипп, — когда вы пытались вырвать у меня мою реликвию!

— Ну, а разве я и теперь не пытался сделать то же самое, заставляя матросов отнять от вас эту вашу святыню? Хи! Хи!

— Да, вы пытались, — сказал Филипп, — но я теперь убедился, что вы такой же несчастный, как я, и что вы в своих действиях так же повинуетесь какому-то року и предопределению, как и я! Как и какими судьбами мы оба являемся причастными к той же тайне, я не знаю, но знаю, что если я должен всеми средствами оберегать эту реликвию для осуществления своей миссии, — вы для осуществления своего предназначения должны всячески противодействовать мне. Вот почему вы в деле осуществления моей миссии были все время моим злейшим врагом, да, Шрифтен, но я не забыл и никогда не забуду, что вы предупреждали и предостерегали Амину, что вы предсказали ей ее участь в том случае, если она не последует вашему совету; что вы не были ей врагом, хотя вы всегда были моим. Но хотя вы мне враг, ради нее я прощаю вам все, прощаю от глубины души и никогда не сделаю ни малейшей попытки причинить вам вред.

— Так, значит, вы прощаете своего врага, Филипп Вандердеккен?! — мрачно спросил Шрифтен. — Ибо таковым я признаю себя!

— Да, от всей души и от всего сердца!

— Ну, если так, то вы победили меня! Вы сделали из меня вашего друга и доброжелателя, и теперь желание ваше скоро исполнится! Вы хотели бы знать, кто я? Так слушайте! Когда ваш отец, вызывая на бой волю Всевышнего, в припадке безумного бешенства лишил меня жизни, то ему была дана надежда, что его заклятие будет снято с него его сыном; тогда и я получил свое заклятие — заклятие отомщения, и мне было дозволено Провидением оставаться среди живущих на земле и во всем препятствовать вам, Филипп Вандердеккен, и пока мы с вами были враги, вы никогда бы не достигли своей цели. Но как только вы согласно воле Всевышнего и заветам чистого христианства, завещанным Христом на кресте, простите врага своего, тогда ваша миссия осуществится, — и вот сегодня, Филипп Вандердеккен, вы простили своего злейшего врага, и теперь оба мы исполнили свое предназначение.

По мере того, как Шрифтен говорил, Филипп смотрел на него, не спуская глаз; и когда тот протянул ему руку, Филипп взял ее, и в то время, как он сжимал ее в своей, образ Шрифтена как будто таял на глазах Филиппа, и, наконец, Филипп увидел, что он один, и от одноглазого лоцмана не осталось ни малейшего признака.

— Боже милосердый, благодарю Тебя! — воскликнул Филипп. — Благодарю Тебя за то, что возложенная на меня миссия готова окончиться, и вскоре я свижусь с Аминой.

И Филипп снова приналег на весла; на этот раз «Корабль-Призрак» не удалялся больше от него, и вскоре он подошел к самому судну, убрал весла и несколько секунд спустя был уже на палубе.

— Где ваш капитан? — спросил Филипп у стоявших кругом людей. — Я должен говорить с вашим капитаном.

— Как о вас доложить, сэр? — спросил офицер, по-видимому, старший помощник. ''

— Как? Скажите, что его желает видеть его сын, Филипп Вандердеккен!

Громкий взрыв шумного смеха раздался вслед за этим ответом Филиппа, то смеялся весь экипаж, а помощник, сдерживая улыбку, заметил: «Вы, верно, ошиблись, сэр! Вы хотели, вероятно, сказать, его отец!

— Нет, скажите ему — его сын, — повторил Филипп, — вы не глядите на мои седины…

— Да вот, сэр, и сам капитан идет сюда!

— Что здесь такое? — спросил капитан, подходя ближе.

— Вы — Вандердеккен, капитан этого судна?

— Я самый.

— Вы, по-видимому, не узнаете меня! Впрочем, вы оставили меня трехлетним ребенком, но вы, вероятно, помните письмо, которое вы оставили вашей жене… Я ваш сын, Филипп Вандердеккен, который исполнил ваше желание и принес вам священную реликвию, к которой вы жаждали приложиться.