Николай Ильин - Океан. Выпуск одиннадцатый

— А я юнгу привел… — пробасил Степан Антонович.

— Еще одного, Толя? — Из-за двигателя высунулся смуглый худощавый парень.

— Нет, это радист. Принимай, Токмачев, пополнение.

— С Соловков? — спросил парень, который вылез из-за мотора. — Я оттуда.

— С Кронштадта. А в юнги — из Ленинграда.

— Фью! — И засмеялся. — Здорово, земляк!

Я полагал, что торпедные катера занимаются лишь тем, что стоят в засадах, чтобы потом, набрав самый полный ход, прорываться к транспортам, идущим в центре конвоя, выстрелить одну, а то и две торпеды… Действительность была не такой: уже и лето наступило, а самые крупные боевые действия, в которых мы принимали участие, были связаны с охраной тральщиков.

Небо чистое, солнце яркое. Я, как обычно, сижу в рубке. Жарко. Катер хоть и деревянный, но за день, да еще на малом ходу, нагревается здорово. Хорошо тем, кто наверху! Ветерок обдувает. Загорают. А меня Толя Токмачев прозвал бледнолицым братом…

Сигнал боевой тревоги.

Застучали наши пулеметы. Ударили по воде взрывы.

— Юнга, на пулемет! — по переговорной трубе приказал командир.

По трапу взлетел одним махом и поднял глаза. Прямо на нас шел «юнкерс». Точно на него мы направили стволы, и наш ДШК задергался! Пошли, оставляя в небе след, трассы. Фашист не выдержал, повернул. Бомбы упали в воду в стороне от конвоя…

После боя старший лейтенант Михайловский похвалил меня за выдержку. А я стоял перед строем, краснел от смущения. На ленинградских крышах, откуда я и мои товарищи сбрасывали зажигалки, было страшнее, чем сегодня.

В середине июня наш «ТКА-66» вернулся на Лавенсари. Пополнились топливом, боезапасами. Продукты приняли. Погуляли по твердой земле… Вечерами Пирогов вытаскивал наверх баян, и над катерами, причалом, над рейдом плыли песни: «Шаланды, полные кефали, в Одессу Костя приводил», «На позицию девушка провожала бойца»… Ребята постарше танцевали. Мы, юнги, сидели у рубки и наблюдали.

В одну из ночей торпедные катера ушли в Выборгский залив. Здесь, у острова Пийсари, стали на якорь, каждый на своем месте. Ждали сигнала. Корабли противника могли появиться в любой момент. Время тянулось нескончаемо медленно. Экипаж находился в готовности — у пулеметов, двигателей… В радиорубке я вслушивался в эфир. Но час за часом на нашей волне было молчание.

— Юнга, вылезай обедать! — позвал меня сверху Пирогов.

Я размотал провод, влез в рубку с наушниками на голове. Взял миску, размочил сухарь в густом гороховом супе, взялся за ложку… Но доесть суп не пришлось.

— Три транспорта водоизмещением три-четыре тысячи тонн, курс… скорость… координаты… — Я тут же доложил текст радиодонесения командиру — старший лейтенант Михайловский обедал вместе с нами.

— Боевая тревога! С якоря сниматься!

Через минуту торпедные катера уже мчались навстречу транспортам противника. На самом полном ходу катер отчаянно било на волне. У меня в рубке радиостанция покачивалась на пружинах, и на столике, как живые, подпрыгивали карандаши.

— Юнга, что слышно?

— Ничего, товарищ командир. Тихо.

— Ну, хорошо. Можешь на минутку подняться в рубку.

— Есть! — И я уже наверху. Огляделся. Старший лейтенант стоит, высунувшись в люк, руки его на штурвале. Чуть ниже старшина группы мотористов главный старшина Мураховский на своем месте — у акселераторов и машинного телеграфа. Глядит он сейчас куда-то вдаль, через иллюминатор. Я тоже повернулся в ту сторону: милях в полутора-двух, ближе к берегу, шел большой, раскрашенный в полоску транспорт. Труба его отчаянно дымила — очевидно, фашист увидел катера и пытался уйти… Вот что-то блеснуло на его борту, и почти сразу по нашему курсу встал всплеск.

— Видал? — крикнул через плечо командир. — А теперь вниз, быстро!

Конечно, мне хотелось не просто посмотреть на судно противника, которое шло курсом на Выборг и везло подкрепление и технику врагу. Хотелось увидеть, как уйдет за борт торпеда, настигнет транспорт, взорвет его… Но мое место в бою — радиорубка.

Теперь катер не только трясло — он подпрыгивал. Я понял, что вблизи рвутся снаряды, стреляют наши пулеметы. Вдруг в какое-то мгновение раздался сильный хлопок, катер качнулся и резко лег на борт. Гулкий взрыв вдали покрыл все шумы.

Через полчаса мы уже стояли на якоре у острова Пийсари. С камбуза подали второе — оно было удивительно вкусным, ели мы его с огромным удовольствием.

А потом начался разговор о том, как была выпущена торпеда, что транспорту и уклониться некогда было: стреляли «как из пистолета», с предельно малой дистанции!