Хэммонд Иннес: Корабль-призрак

Грота-гик и бизань-гик угрожающе затрещали. Кливер уже откинулся назад. На мгновение я оставил его в этом положении, наблюдая за тем, как поворачивается нос яхты. Весь корпус «Морской Ведьмы», от длинного бушприта до верхушки грот-мачты, был озарен зеленым сиянием правого бортового огня парохода, повисшего прямо над нами. Я потравил левый кливер-шкот и начал выбирать правый, чувствуя, как наполняется парус. И тут снова раздался вопль Майка:

— Осторожно! Держись!

На нас с ужасающим грохотом обрушилась стена вспененной воды. Она пронеслась через кокпит, приподняв меня над сиденьем, и мне пришлось изо всех сил вцепиться в штурвал, чтобы меня не смыло в море. Паруса описали безумный полукруг, из-за чего утлегарь и часть грота на мгновение оказались под уходящей волной. Пока тонны воды бушевали у нас на палубе, мимо чудовищным утесом скользил борт парохода.

«Морская Ведьма» медленно выпрямилась, и вода белой пеной ринулась за борт. Я все еще держался за штурвал, а Майк не выпускал из рук бакштаг и во все горло выкрикивал проклятия. Его голос был едва слышен на фоне громыхания двигателей парохода. Но тут в ночь вторгся еще один звук — ритмичный плеск винта, наполовину погруженного в воду.

Я заорал, чтобы предостеречь Майка, но он уже осознал эту новую опасность и снова включил «Олдис». В его ослепительном свете мы увидели изъеденную ржавчиной обшивку корпуса парохода. Тут с нами поравнялась корма, и мы увидели лопасти винта, хлещущие по волнам и взбивающие воду в пенные водовороты. «Морская Ведьма» задрожала, и ее паруса обвисли. Затем она соскользнула с волны и оказалась совсем рядом с этой чудовищной мельницей. Теперь лопасти едва не задевали наш левый борт. Хлопья белой пены полетели на крышу каюты и на паруса.

Все это длилось ровно секунду, а затем этот отчаянно барахтающийся в волнах винт удалился в темноту за нашим бушпритом, а «Морская Ведьма» заплясала на волнах в кильватере парохода. Луч системы «Олдиса» выхватил из мрака его название — «Мэри Дир», Саутгемптон. Мы ошарашенно смотрели на эти тающие в ночи покрытые ржавыми потеками буквы, а затем они внезапно исчезли, поглощенные мраком. Еще какое-то время до нас доносился тихий пульсирующий рокот двигателей судна, но вскоре стих и он. Лишь запах гари остался витать в сыром морском воздухе.

— Ублюдки! — завопил Майк, внезапно обретя дар речи. — Ублюдки! — снова и снова повторял он.

Дверь рубки скользнула в сторону, и на пороге возникла фигура. Это был Хэл.

— Ребята, вы в порядке?

Его немного чересчур спокойный и чересчур бодрый голос слегка дрожал.

— Ты что, не видел, что тут произошло? — заорал Майк.

— Все я видел, — отозвался Хэл.

— Они не могли нас не заметить. Я светил фонарем прямо на капитанский мостик. Если бы они несли вахту и смотрели по сторонам…

— Я не думаю, что они смотрели по сторонам. Если честно, мне показалось, что на мостике вообще никого не было.

Он произнес это так тихо, что до меня не сразу дошло, что из этого следует.

— Что ты имеешь в виду — никого не было на мостике? — спросил я.

Он вышел на палубу.

— Это произошло перед тем, как нас накрыла носовая волна. Я почувствовал что-то неладное, но успел добежать только до штурманской рубки. Я оказался перед иллюминатором, и прямо передо мной был капитанский мостик, на который светил луч «Олдиса». Мне показалось, что там никого нет. Во всяком случае, я никого не увидел.

— Но, господи боже мой, — прошептал я. — Ты понимаешь, что ты говоришь?

— Да, разумеется, понимаю. — Это прозвучало безапелляционно и несколько по-военному. — Странно, ты не находишь?

Он был не из тех, кто стал бы выдумывать что-либо подобное. Х. Э. Лоуден — для всех своих друзей Хэл — бывший артиллерист, полковник в отставке, почти все летние месяцы проводил в море и успел стать очень опытным моряком.

— Ты намекаешь на то, что этим судном никто не управлял? — недоверчиво поинтересовался Майк. — Может, тебе показалось?

— Я не знаю, — покачал головой Хэл. — Поверить в это трудно. Но все, что я могу сказать, так это то, что на мгновение мостик был передо мной как на ладони, и, насколько я мог судить, на нем никого не было.

Несколько секунд мы молчали, размышляя над его словами, которые повергли нас в шок. Возможность того, что у штурвала большого корабля, бороздящего усеянные подводными скалами моря в непосредственной близости от французского побережья, никого нет, казалась нам абсурдной.