Артем Драбкин: Я дрался в 41-м

Фотография на обложке:

© Александр Устинов / РИА Новости

© Драбкин А.В., 2021

© ООО «Яуза-каталог», 2021

Буквально перед самой войной, за 10 дней до ее начала, состоялись выпуски во всех училищах всех родов войск наших вооруженных сил, в том числе и танковых училищах – Орловском, Ульяновском и Саратовском. Получив звание лейтенанта и два небольших кубаря в петлицы – хотел я того или не хотел, – вновь попал в учебное заведение. Меня направили в Минское Краснознаменное танковое училище, где я получил взвод курсантов. Из одного училища попасть в другое – это меня не особенно обрадовало. Ведь основная масса моих однокурсников, молодых танкистов, попала прямиком в войска. Но мои переживания оказались напрасны – война уже стояла на пороге…

22 июня 1941 года я находился в учебных лагерях под Минском в должности командира взвода. В воскресенье 22-го числа я заступил дежурным по курсантскому батальону (в училище числилось три батальона). Сначала училище было пехотным, но в апреле месяце наше правительство решило преобразовать его в танковое училище. Набрали новый контингент молодых курсантов. Всем остальным, кто отучился по программе двухлетнего обучения на пехотных командиров, добавили еще один год обучения. Преподавателей набирали из других училищ и, конечно, из центрального аппарата и военных частей. У нас даже был преподаватель, капитан, инженер, который прошел Испанскую войну. Очень опытный человек. Готовил курсантов с позиций приобретенного боевого опыта. Он мог поделиться навыками организации боя и опытом эксплуатации танков в боевых условиях. Нам, честно говоря, просто повезло с этим человеком – легче было осваивать технику. Однако в училище все еще только обустраивалось, еще не была по-настоящему развернута материальная база и спланирован учебный процесс. В общем, как всегда, когда идет перестройка. В такую я попал среду, принципиально новую, и с этого началась моя настоящая служба в Рабоче-крестьянской Красной армии.

Ночью 22 июня я дежурил по батальону. Учебный лагерь, палатки… Вечером в субботу все построились, прошла поверка, мы улеглись спать. Все вроде бы нормально, и вдруг с неба посыпались бомбы. На рассвете, примерно в 5.30 утра, фашистская авиация начала бомбить Минск. Мы стояли невдалеке от Минска, километров за двадцать, в так называемых Козыревских лагерях. Вообще, у нас сложилось впечатление, что это была не целенаправленная бомбежка, а случайная. Не такой уж мы были важный объект для нанесения первого удара, и скорее всего кто-то из немцев не выполнил свое задание, а, может быть, наши истребители их загнали, и летчикам пришлось сбросить бомбы абы как. По сути дела, мы и потерь-то больших не понесли. Но внезапность этого удара и наша неподготовленность добавили неразберихи. Сначала пошли слухи, что это случайно сбросили бомбы наши самолеты. Но потом разобрались, вернулось начальство из Минска, которое перед этим отбыло в семьи на воскресенье, и все понемножку встало на свои места.

Немцы быстро наступали, часто по 50–60 километров в день, и уже на четвертые сутки, по сути дела, подошли к Минску. Сначала было приняли решение бросить наше училище вместе с войсками на оборону Минска. Но потом наверху посчитали, что это будет не совсем правильное решение: по сути дела, неготовых невооруженных ребят с винтовками бросить в бой, и это при условии, что город вот-вот падет…

И действительно, на седьмой день войны Минск был сдан. Училище получило приказ отходить своим ходом. На дорогах царила паника: немецкие диверсанты подрывали мосты, уничтожали пункты управления, обрывали линии связи. Мы отходили уже несколько дней в тяжелой обстановке, порою по 50 километров в сутки. Попутно еще приходилось гоняться за немецкими парашютистами.

Как выглядели парашютисты?

Нам попадались разные группы. Чаще всего небольшие, от 5 до 20 человек. Встречались переодетые в нашу форму диверсанты. Одну группу взяли вообще в милицейской форме. Начали разбираться – а это «товарищи» из наших прибалтийских стран, литовцы и эстонцы! Легенды они себе придумывали самые разнообразные. Помню, я стоял рядом, когда троих из них допрашивали. Один говорит: «Мы отправляли из Прибалтики в Сибирь контингент арестованных. И вот сейчас возвращаемся к себе на родину». И вроде бы не подкопаешься!