Евгений Лукин - На палачах крови нет

А то, что среди этих «разведчиков» оказался, к примеру, ни в чем не виновный писатель Сергей Колбасьев, никого из палачей не интересовало: ради карьеры чего не сделаешь.

Видать, начальник контрразведывательного отдела Яков Пере-льмутр в хамоватом подчиненном души не чаял: вот-вот с его благословения заблестят лейтенантские кубики на чоклинс-ких петлицах. Сорвалось: как гром среди ясного неба прозвучал в конце 1937 году приказ об увольнении. Подкузьмили заграничные родственнички — дядюшка Лейба, бежавший от солдатчины в Америку аж в 1904 году, да тетушка Рахиль, жившая в Румынии. Как-никак — темные пятна в светлой биографии сержанта госбезопасности. К тому же в партию, как ни старался, а пролезть не сумел: числился Чоклин в сочувствующих и посему страстно заверял партийцев: «все мои усилия будут устремлены на то, чтобы своей активной и преданной работой в дальнейшем заслужить звание достойного члена ВКП(б)».

Но верный товарищ Перельмутр уволенного в беде не оставил: взял на нештатную работу. Тут приехал в Ленинград крупный чин из столицы — Михаил Иосифович Литвин. Объяснил уволенным беспартийным сотрудникам, что они «могут в силу изменившихся условий вернуться на работу в УГБ».

Обрадовался Изя, настрочил рапорт на имя заместителя начальника УНКВД Шапиро-Дайховского: «прошу Вашего ходатайства о восстановлении меня в правах оперативного работника».

Пока читался рапорт — начальство поменялось: Ленинградское управление возглавил тот самый Литвин. Михаил Иосифович вместо рапорта подмахнул… постановление на арест Чоклина, которое услужливо принес на подпись верный товарищ Перельмутр. А допрашивал арестованного другой приятель — начальник отделения Аксельрод:

«Вопрос: Вам известно, за что вы арестованы?

Ответ: Да, мне следствием предъявлено обвинение в том, что я, являясь агентом иностранной разведки, вел шпионскую работу против СССР.

Вопрос: Вы признаете себя виновным в предъявленном вам обвинении?

Ответ: Нет, здесь какое-то недоразумении. Я категорически заявляю, что являюсь советским патриотом и никогда никакой антисоветской работы не вел.

Вопрос: Никакого недоразумения нет, да и с «категорическими» заявлениями не спешите. Мы сейчас разберем ваш «советский патриотизм». Кто ваш отец?

Ответ: Мой отец служащий.

Вопрос: Это обще и неточно. Отвечайте конкретней и правдивей.

Ответ: Мой отец до 1920 г. был владельцем небольшой гостиницы, в 1920 г. он был осужден на три или пять лет за соучастие в взяточничестве и в 1928 г., был под следствием по обвинению в должностных преступлениях…

Вопрос: Где находится ваш брат Григорий?

Ответ: Мой брат Григорий находится на излечении в Одесском доме умалишенных.

Вопрос: На почве чего он заболел?

Ответ: Он — жертва интервенции.

Вопрос: В чем это выразилось?

Ответ: В 1918 или 1919 г. брат Григорий был в Крыму мобилизован в белую армию генерала Врангеля, в рядах которой он прослужил полтора года. На почве пережитых ужасов, в процессе этой службы он сошел с ума.

Вопрос: Следовательно, ваш брат Григорий, «жертва интервенции», был попросту врангелевским белогвардейцем?

Ответ: Да, это так. Однако я хочу подчеркнуть, что лично моя политическая биография совершенно безупречна.

Вопрос: Ваша хамелеоновская «безупречность» будет разоблачена. Следствию известно, что в своей биографии вы скрыли от органов НКВД факт своей шулерской деятельности.

Ответ: Да, это я признаю. До 1920 г я систематически занимался шулерством в картежной игре и на эти средства существовал, однако все остальное в сообщенной мною автобиографии полностью соответствует действительности…

Вопрос: Для каких целей вы вводили органы НКВД в заблуждение?

Ответ: Я это делал из карьеристских целей.

Вопрос: Неправда. Вы систематически обманывали наши органы не из карьеристских, а из антисоветских враждебных побуждений.

Ответ: Я прошу следствие мне верить, что разоблаченные вами факты обмана мною органов НКВД диктовались только моим личным карьеризмом, а не антисоветской враждебностью.

Вопрос: В Харькове вы когда-либо работали?

Ответ: Нет.

Вопрос: На каком основании вы в своих автобиографических документах пишете, что с ноября 1921 г. и по июль 1922 г. вы якобы работали в Харькове в ИНО ВУЧК?

Ответ: В 1921 г. ко мне в Одессу приехал из Харькова работник ИНО для переговоров о посылке меня за рубеж. На этом основании я ошибочно считал себя секретным уполномоченным. Сейчас мне ясно, что в такой формулировке я о себе не имел права писать.