Владимир Мартынов - Явка в Копенгагене - Записки нелегала

Через неделю мы снова встретились. Те же два товарища. По-видимому, при обсуждении более или менее важных вопросов необходимо участие, по крайней мере, двух представителей службы, чтобы избежать каких-либо кривотолков в будущем.

— Мы вам официально заявляем, — сказал старший из офицеров, — что нами с полной достоверностью доказано, что ваш арест в октябре 1970 года произошел вследствие предательства Гордиевского, который летом 1967 года выходил к нам на явку в Копенгагена. Он ознакомился с вашими основными документами, вскрыв конверт, в который вы их положили.

— Но… это уже точно установлено? — спросила «Веста».

— Да. Агентурные данные не оставляют никаких сомнений.

— Но ведь в своей книге он утверждает, что начал работать на английскую разведку лишь в 1974 году.

— Врет. Когда он начал работать на них точно, мы пока не знаем, но перед вашим арестом он выдал еще одну пару наших нелегалов. Они тоже были с детьми. Им удалось уйти и вернуться домой. По-видимому, начало его предательской деятельности можно отнести к концу 1968-го — началу 1970 года. Может, и раньше.

Мы конечно же находились под впечатлением от всего сказанного. Решили-таки сказать нам всю правду. А столько лет молчали! Бежал-то он еще летом 1985 года, а сейчас— конец 1990-го. И если бы не гласность— единственное и, пожалуй, самое важное достижение горбачевской перестройки, то вряд ли статья милейшей Ольги Белан в «Собеседнике» когда-либо увидела свет.

— Скажите, а вы опознали его по фотографии в «Собеседнике»? — спросил старший из пришедших.

— Разумеется. У меня неплохая зрительная память.

— Уважаемая «Веста»! — Оба встали. Мы тоже. — Разрешите вернуть вам вашу награду— медаль «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина».

Это была та самая медаль, которую «Весте» торжественно вручили летом 1970 года, когда она приезжала домой, и которую отобрали на памятном заседании парткома в ноябре 1972 года.

— Товарищ «Вест»! В 1967 году вы были награждены юбилейным знаком «50 лет ВЧК— КГБ». Разрешите вручить его вам.

С этими словами старший товарищ вручил мне коробочку, внутри которой был значок в виде карающего меча на фоне щита. На встрече также были переданы грамоты и медали «За безупречную службу», датированные еще до 1971 года и хранившиеся по сию пору в сейфах службы.

— Все ограничения на общение с иностранными гражданами с вас снимаются. Вам предоставляется право поездок за рубеж.

Последнее касалось моей просьбы пересмотреть наложенные на нас ограничения в отношении общения с иностранцами, так как в Доме политпросвещения намечалось создание совместной советско-итальянской компании, и общение с иностранцами стало бы неизбежным. Впоследствии, в связи с известными политическими событиями, эта идея отпала.

— У вас теперь все будет в порядке. Мы сейчас думаем, как улучшить ваше положение. Кроме того, как вы смотрите на то, чтобы принять здесь у себя корреспондента газеты «Труд» для интервью? Дело в том, что о последствиях предательства Гордиевского еще нигде у нас не писалось. А последствия эти налицо, хотя в книге своей он об этом помалкивает, заявляя, что сотрудничать с англичанами начал с 1974 года, то есть через несколько лет после вашего ареста, пытаясь тем самым создать себе алиби. Может быть, после публикации он как-то отреагирует.

На следующий день пришел корреспондент В. Б. Головачев, в сопровождении товарища Алексея, который уже приходил к нам. Мы работали дня на два-три.

— Но ведь это уму непостижимо! — возмущался корреспондент, обращаясь к товарищу Алексею, когда мы дошли до того места, когда нас исключали из партии и выдворяли из Москвы. Товарищ Алексей, присутствовавший во время всего интервью, молчал.

— Ну, почему. Все в духе того времени, эпохи, в которой мы с вами жили. Служба, парторганизация считали что поступили с нами вполне справедливо, поскольку в тюрьму нас не посадили, в звании не понизили, не судили… Разве это мало? Потом, наша версия о предательстве тогда, в 1972 году… Она ведь была фактически труднодоказуемой, а вот породить взаимное недоверие в разведывательной службе могла. А вся разведка строится все же на доверии. Иначе как работать? Без доверия?

— А машина у вас есть? — спросил в конце интервью корреспондент.

— Ну что вы, какая там машина! — рассмеялись мы в ответ. — Переезд туда, в город H., и обратно, учеба «Весты» в институте, урезанная пенсия, нищенская зарплата в институте, две девочки… Какая уж тут машина? Да и не очень-то нужна она нам. К нам в деревню можно добраться только на танке, да и то в ясную погоду.