Дан Берг - Чуден Днепр

Десять и один

1

Горят Украина и Польша. Это пламя казачьего гнева испепеляет имения ляхов — тиранов и утеснителей простого люда. Не легче участь евреев, кровопийц и панских подголосков. Славный вождь взбунтовавшихся запорожцев гетман Рудан Дворецкий нещадно и без разбору избивает врагов православия. Необходимость воздает одной мерой и великим и малым, и пусть не ждет милосердия бездушный.

Зэев, молодой еврейский мастеровой, гончар, потерял семью и дом в огне восстания. Он созвал таких же, как он, жертв справедливости и возглавил отряд еврейских мстителей. Правой рукой Зэева стал Иона, юный уроженец Божина — города, стоящего на чудном Днепре. Запретная любовь к прекрасной казачке Иванке привела Иону, сына богача-еврея, на военную стезю.

В одной из хитро задуманных превентивных операций бойцы Зэева перебили мертвецки пьяных казаков бравого атамана Криворучко, замыслившего окружить, обезоружить и казнить еврейских воинов. И все бы хорошо, но, успех, как заметил Зэев, без ущерба не приходит. И неподалеку от лагеря, куда отряд возвращался после рейда, случилась беда. Молодой боец по имени Эльдад отстал, зазевался, и татарские конники пленили его. Отступиться от пленного — непростительный грех, выручить — святая заповедь. Так ведется у евреев. Крепко думают Зэев и Иона, как спасти Эльдада.

— Эльдад — юнец мокроносый, какую заковыку учинил отряду! Как бы кто из настоящих ратников не лишился головы ради него! — весьма солидно промолвил недавний дебютант Иона.

— Моя вина: необученного взял в бой. А что молодой он, так прости его великодушно! — сказал Зэев и, прищурившись, взглянул на Иону, — подскажи-ка лучше, что делать теперь.

— Да ведь ты, командир, не хуже меня знаешь, только три пути у нас: выкупить Эльдада у татар, силой его отбить, или захватить заложников и обменять. А удастся заполучить птенца — тотчас выдворить из отряда и отослать домой.

— Правильно! Своего не бросать! Однако, нам нужен духовный совет. Вызволение пленного есть дело верности заповеди, а не военное дело, — глубокомысленно изрек Зэев.

— Где получить таковой? Война!

— Знай же, Иона: бедственность положения понуждает раввинов к частым тайным встречам. Они собираются вместе, чтоб придумать, как помощь увеличить, а ущерб уменьшить. К ним и пойдем.

2

Из польских и украинских городов и местечек собрались раввины. Откуда война позволила, оттуда и прибыли. Одеты убого, дабы казакам глаза не слепить. Тяжко оплакивать убитых, жутко вспоминать казни. Вошли молодые Зэев и Иона. Расправились старческие лица, седые бороды скрыли задрожавшие от волнения подбородки, слезы гордости и надежды покатились по руслам глубоких морщин.

Навстречу Ионе бросились двое: божинский раввин Залман и неизменный его спутник каббалист Акива. Поцелуи и объятия. “Как отец, как мать?” — вопрошает блудный сын. “Слава богу! Живы, и Эйзер и Элишева!” — вместе кричат в ответ Залман и Акива. Вопросы, ответы, шум. Главного Иона спросить не мог: что Иванка? Любит? Ждет?

Раввины сетовали на новые несчастья, предлагали старые снадобья. Дошла очередь до дела о вызволении бойца из плена. Зэев похвалился успехами отряда, а потом покаялся в недосмотре за новичком. Мудрецы не скупились на мнения. Только голос Залмана звучал необычно робко. После памятного сбора у богача Эйзера, отца Ионы, когда божинский раввин сильно облегчил мошну тамошних евреев ради выкупа Рудана Дворецкого, мнимого друга народа израильского, репутация Залмана сильно пострадала.

Обсуждались Ионины альтернативы. Горячее всех говорил Акива.

— Слушайте меня, мудрецы и бойцы! — начал речь каббалист, — достанет ли золота у разоренного еврейства выкупить воина из рук алчных татар? Боем вызволять — что жребий бросать: одну душу спасем, а сколько погубим? И как соизмерим потом горе и радость? Обмен пленными — вот наше решение, евреи!

Пылкий Акива, ища поддержки, глядел на раввинов. Те, в свою очередь, уставились на Зэева и Иону.

— Не одного и не два заложника захватим, а сто, двести, тысячу! — распалял себя бравый каббалист.

— Зачем же так много? — спросил Зэев, не сдержав улыбки.

— Зачем много? Чтобы дух народа воспрял, чтоб гордость затопила еврейские сердца! Один тысячи стоит! Себя возвысим, татар унизим, христиане нас бояться станут! — прокричал Акива.

Седобородые зароптали, засомневались.

— Не под силу это нам, — буркнул Иона.

— Десять — самое малое! — великодушно уступил Акива.